Дженни Колган - Шоколадная лавка в Париже [litres]

В целом сегодня она чувствует себя не так уж и плохо. Конечно, суставы ломит, как при гриппе, да и головная боль кружит неподалеку, будто хищная птица, готовая в любой момент вонзить когти в свою добычу. Зато не тошнит. Что ж, надо учиться радоваться малому.

Ричард спросил, почему она, черт возьми, не может поехать на поезде «Евростар». Но Клэр непреклонна. Ей хочется еще раз ступить на борт парома. Клэр терпеть не может модную фразочку «закрыть гештальт», и все же для нее это важно.

В дороге они с Ричардом болтали о том о сем – главным образом о мальчиках. Удивительно, как быстро они вернулись к старым привычкам: будто и не разводились. Клэр глянула на руку Ричарда на рычаге переключения передач. Ричард всегда был хорошим водителем: серьезным, ответственным. Очень расстраивался, когда Клэр приезжала домой с вмятиной или царапиной на дверце. Для него такая небрежность была неприемлема.

Когда выехали на пустую автомагистраль – час пик уже прошел, за город выезжать еще рано, – Ричард включил круиз-контроль и откинулся на спинку сиденья. При этом его колени хрустнули. Да, не одна Клэр начала сдавать.

– К нему едешь? – тихо спросил Ричард. – К тому самому? Думаешь, я про него не знаю, но я с самого начала все понимал.

Клэр кивнула. Ричард покачал головой:

– Говорят, старая любовь не ржавеет, но чтобы до такой степени…

– Да, понимаю: наверное, уже поздно. Конечно поздно.

Клэр уставилась на собственные колени. Почему-то в машине разговаривать легче, чем лицом к лицу. Можно просто смотреть в окно.

Ричард снова покачал головой.

– Знаешь, о чем я жалею? – спросил он, не сводя глаз с дороги. – Когда мы с тобой начали встречаться, а ты была вся такая мечтательная и неприступная, я делал вид, будто это в порядке вещей, – а зря. Воображал, будто ты эфемерная загадочная фея, боялся тебя потерять. А надо было просто спросить: «Кто он, Клэр?» – и отпустить тебя к нему. Глядишь, чары бы развеялись.

– Может быть, – ответила Клэр.

– А потом ты вернулась бы домой, и я бы уже не казался тебе вторым сортом.

– Я никогда не считала тебя вторым сортом, – возразила Клэр.

Ричард искоса взглянул на нее, будто сомневался, что она говорит серьезно. Ветер швырнул в лобовое стекло россыпь дождевых капель.

– Что уж теперь говорить? – проворчал Ричард. – Сделанного не воротишь.

– Понимаю: ты хочешь, чтобы я попросила у тебя прощения, – сказала Клэр. – Извини, не могу. Мы с тобой вырастили двух прекрасных сыновей. Прожили вместе двадцать лет. Далеко не все пары могут похвастаться тем же. Я не хотела причинять тебе боль.

– Знаю, – буркнул Ричард. – Впрочем, я и сам дров наломал.

Клэр пожала плечами. Его измена – дело прошлое.

– Мальчишки почти ничего мне не рассказывают. А может, это ты им ничего не рассказываешь. Попробуй пробейся сквозь твою проклятую броню.

Раздражение так и рвалось наружу, но Ричард вовремя отвлекся, обогнав грузовик, который опасно вилял на средней полосе. С цепей на его колесах стекала дождевая вода.

– Я про… Ну, ты понимаешь.

– Хочешь знать, насколько плохо дело?

Ричард кивнул. Похоже, он не в силах был задать этот вопрос вслух.

Клэр повернулась к нему. Она уже некоторое время жила с этим знанием, вот почему так часто погружалась мыслями в прошлое.

– Рак снова распространился, – тихо произнесла Клэр и на некоторое время умолкла. В машине было слышно только слабое жужжание, доносившееся от наушников Анны, и скрип дворников по лобовому стеклу. – Вот почему у меня опять отрастают волосы. Я сказала мальчикам, что у меня перерыв в лечении, но это неправда. На самом деле мы отменили следующий курс химиотерапии.

Ричард резко втянул в себя воздух.

– Да уж, хорошего мало. Не поверишь, как долго пришлось воевать с врачами, чтобы мне выписали эту штуку.

Клэр разжала пальцы и показала крошечный пузырек диаморфина.

– Только никому ни слова, – почти шутливым тоном предупредила Клэр.

– Но по тебе не скажешь. Ты такая же, как обычно, только похудела.

– У меня бывают плохие дни, а бывают хорошие. Сейчас мне немного полегчало. Наверное, организм радуется, что его больше не травят химией. Но не знаю, много ли у меня еще осталось таких вот хороших дней.

– А врач что сказал?

Клэр изобразила мрачно-торжественный тон онколога:

– «Что ж, миссис Шоукорт, загадывать на несколько месяцев вперед было бы слишком смело».

Ричард чуть не поперхнулся, а потом произнес слово, которого Клэр от него раньше ни разу не слышала:

– Вот дерьмо!

Лоран еще раз перечитал имейл от Анны. Она хоть понимает, о чем просит? И речи быть не может! От знакомых Лоран слышал: папу только что выписали из больницы. Но его посадили на строгую диету, и отдыхать ему нужно еще месяца три, не меньше. А обсуждать эту тему с Элис бесполезно: на предложение участвовать в этой затее наверняка ответит категоричным отказом.

Кто же тогда будет сопровождать Тьерри? Сам Лоран? Это вряд ли. Даже если они с Тьерри каким-то чудом помирятся, Лоран занят на работе. Да и вообще, он не представляет, как все это организовать. Да и не хочется что-то делать для той женщины.

Впрочем, теперь она уже не юная девушка, к тому же серьезно больна. Ну что ж, когда они с Анной доберутся до Парижа, он постарается что-нибудь придумать. Да, так будет правильнее всего.

Лоран подумал об Анне. На нее это очень похоже: бросить все и без лишних раздумий и колебаний кинуться помогать больной женщине. Точно так же Анна отправилась навещать его отца и взялась спасать шоколадную лавку – просто по велению сердца. А он…

Лоран в очередной раз обругал себя за то, как отреагировал по поводу ее ноги. Лоран обидел Анну – и, что самое худшее, из-за того, с чем она ничего не может поделать. Теперь он сгорал со стыда за свое поведение. Анна – не какая-нибудь непробиваемая, прожженная парижанка, к которым он привык. Она не изящная гламурная барышня. Эти особы изучили наизусть все модные места и всегда одеваются соответственно случаю. Анна не такая. Она мягкая, впечатлительная и…

Только в этот момент Лоран осознал: она всегда знает, как правильно поступить. Просто чувствует, и все. Вот что отличает ее от других. У Лорана такого дара нет: он просто слабохарактерный трус, норовящий сбежать каждый раз, когда дело принимает неприятный оборот. Вот почему ему нужна Анна.

Скорее бы она вернулась в Париж! Это желание вдруг охватило Лорана с неожиданной силой. Он снова просмотрел ее письмо. Завтра. Анна приедет завтра. Лоран нажал на «ответить», но тут сообразил, что понятия не имеет, как выразить свои чувства. Что говорить? Что делать? Лоран уставился на пустую страницу, потом вышел из Интернета и поступил так, как всегда поступал, когда на него наваливалось слишком много всего. Отправился на работу.