Мария Метлицкая - Осторожно, двери закрываются

Сын присвистнул:

– Ого, какие запасы!

– Даже не помню откуда, – почему-то смутился отец. – Забыл про нее, честное слово!

– Не оправдывайся, – усмехнулся сын. – Наливай!

«Финляндия» успешно пошла под банку маринованных помидоров, конечно же, отцовских, небольших, бледно-розовых, недоспелых – он покупал их специально, твердые и хрустящие, – пахнувших чесноком и какой-то неведомой, незнакомой травой.

Сын хрупнул помидором, ладонью вытер растекшийся на подбородке сок, закрыл от блаженства глаза:

– Ух ты, класс! Слушай, ну ты просто спец, каких мало. И запах! А что это там за травка такая?

Отец покраснел и небрежно махнул рукой:

– Да что там! Оставь, какой спец. А травка, – он оживился, – травка и вправду волшебная! Редкая травка, а уж по теперешним временам особенно. Попробуй достань! Бабуля одна на рынке торгует, на даче. У нее и беру. Ну и еще эстрагон обязательно.

– Нет, ты спец! – настаивал сын. – Мое восхищение! Это талант, ей богу.

– Талант, – повторил отец. – Талант. А на черта он мне, мужику, этот талант?

Сын посмотрел на него.

– Да, я тебя спрашиваю. На кой черт мне этот талант? – Он отвел глаза и горестно покачал головой. – У мужика должен быть талант к другому. Не к этой херне. – Он с пренебрежением и даже с брезгливостью посмотрел на миску, в которой плавали помидоры. Удивленный, сын попытался подыскать слова.

– Ну знаешь, у всех ведь по-разному складывается, – осторожно проговорил он.

Отец перебил:

– Ага, точно! У кого банки настоящие, с деньгами, у кого трехлитровые. Вот последнее про меня. – Он подошел к окну, приоткрыл форточку и тут же обернулся: – Андрюш! Тебе не холодно?

Сын горячо заверил, что нет, и разлил по стаканам водку.

– Слушай, – снова начал он. – Не убивайся ты так. У кого получается, у кого-то нет. Все вы тогда в бизнес ринулись – а куда вам было деваться? Предприятий нет, все закрылось. Заводы встали, институты и учреждения выживали, сдавая площади и помещения. Значит, или в челноки, или в водилы, или в бизнес, так?

– Да, все так.

– Ну так вот, – уверенней продолжил сын, – ты скажи, у многих тогда получилось? Вот именно, – не дожидаясь ответа, оживился он, – ну если в процентном соотношении? Без потерь выскочили процентов пять или меньше? А уж удержались еще меньше! Я статистику изучал. А остальные – прогорели, да как! Сколько было трагедий, ты вспомни! А ты вовремя выскочил. Это тоже, кстати, надо уметь! Вы были неопытными, неумелыми, без образования, без хороших бухгалтеров, без всего! Тыкались, как слепые котята. А вас подставляли. Отнимали деньги, помещения. Отжимали бизнес! Сколько я про это читал! – Сын в волнении достал из отцовской пачки сигарету. – Не ты один, ей-богу! Тебе еще повезло.

– Андрей! – испуганно сказал отец, глядя, как сын закуривает. – Ты же бросил! Не начинай, ведь такая зараза!

Сын отмахнулся.

– Да, и еще… – начал было он. Но отец его перебил:

– Слушай, сынок, да хватит об этом. Правда, хватит! Жизнь не повернешь и обратно не открутишь. Будем доживать так, как вышло. Только вот маму жалко, – тихо добавил он. – Не смог я ей дать то, что она заслужила. Не оправдал, так сказать, ожиданий. Какой я мужик! Так, домохозяйка.

– Все не так, – горячо запротестовал сын. – В смысле, не совсем так. Ты обеспечиваешь тылы. А это такая поддержка, – с горечью добавил он, вспомнив о своем. – Да, тылы, – уверенно повторил он. – А это в семье главное. И мама может спокойно работать, зарабатывать, потому что знает: в доме все хорошо. Есть обед, квартира убрана. Холодильник забит, белье поглажено.

– Ага, тылы. Правильно. Вот и вышло, что я тыловая крыса. Не совсем то, о чем я мечтал, поверь. Твоя мать заслуживает совсем другого. Большего. И другой жизни, и другого мужчины. В общем, меня можно только презирать. Ну вот я себя и презираю. Сколько хлопот я доставил, сколько проблем! Долги эти, продажа квартиры. Наезды этих ублюдков. Бизнесмен, блин! Дезертир я, а не мужик. Сначала все отнял у тебя и матери, а теперь отсиживаюсь за ее спиной.

Сын внимательно смотрел на отца. Нет, тот не плакал, но сильно задрожали руки и посерело, опало лицо. Андрей лихорадочно думал, что бы еще сказать, как утешить.

– Ну… – протянул он, – время сейчас такое. Зарабатывает тот, кто может, у кого получается. Ты сам знаешь – тетки сейчас такие мощные! Вырвались вперед, карьеры делают! А это все эти гендерные различия – это из истории Древнего мира. Короче, сексизм. Предназначение мужчины, предназначение женщины! Все изменилось. Мир изменился. Женщины в политике, бизнесе, науке. А мужики так, плетутся и раздувают щеки, типа мы еще ого-го. А на деле… Вот только одни, – сын оживился, – спиваются и сидят на шее у женщины, а другие поддерживают ее, помогают, чем могут! Так что нахлебник – это точно не про тебя. А мама у нас молодец, это верно! И ты у нас… молодец! Основа, так сказать. База. На тебе все и держится.

– Эх, – крякнул отец, разливая остатки водки по рюмкам. – Давай, сынок, еще по одной, раз пошла такая пьянка.

Кажется, потом отец довел его до кровати, куда Андрей и рухнул, не раздеваясь, успев подумать: «А он ведь всю жизнь страдает. Всю жизнь чувствует себя виноватым – перед нами, перед мамой. Всю жизнь винится и проклинает себя. И не ищет себе оправдания, как это делают многие, я в том числе».

И еще мелькнула мысль – написать Ланке. Два слова: «Жив, здоров». Хотя вряд ли это ее волнует. Это была последняя мысль, на ней он и вырубился.

Проснулся от страшной, немыслимой жажды. В горле свербело, как будто всю ночь его терли наждачной бумагой. Пробовал сглотнуть, но слюны не было, ни капли. С трудом дошел до ванной, там завис у зеркала: всклокоченные волосы с редкой проседью, двухдневная щетина – ну это сейчас даже модно. Тусклые, ничего не выражающие глаза. Майка, висящая на нем, как на пугале в огороде. Зеленые портки, вязаные носки – ну чистый гопник из Люберец, не иначе! Он улыбнулся.

На раковине предусмотрительно лежала новая, в упаковке, зубная щетка – спасибо, оценил.

Он долго, с усердием и даже с остервенением, чистил зубы, потом умывался, фырча, как утка. Снова разглядывал себя в зеркало и наконец вылез из душа, растерся жестким полотенцем.

Отец уже торчал на кухне – обычное дело. На плите шкворчала сковородка с чем-то определенно вкусным, пахло кофе и доносился приглушенный звук телевизора.

Увидев сына, отец очень обрадовался:

– О, появился! Отлично! Ко времени. Садись завтракать, пока не остыло.

Андрей сел и покосился на телевизор. Перехватив этот взгляд, отец тут же его выключил. Через минуту перед Андреем стояла большая тарелка, на которой красиво лежали глазунья из трех яиц, полукругом порезанный свежий огурец, разложенная веером ветчина и только что вынутый из тостера хлеб. В чашке дымился горячий кофе.