Гийом Мюссо - Я возвращаюсь за тобой [litres]

Он с трудом распрямился. Болело везде, и кости казались стеклянными. Итан с трудом встал с кровати, потянув за собой капельницу. Комната выходила на очень маленькую террасу, с которой открывался вид на Ист-ривер. Снаружи слышалось завывание ночного ветра и шум дождя, небо прорезали молнии.

Итан опустил жалюзи, но остался стоять на пороге террасы.

Сегодня он все потерял, но остался жив.

Но самое главное, он чувствовал в себе силы начать новую жизнь, как и пятнадцать лет назад. Силы обрести второе дыхание, построить все заново на новом основании. Нужно ликвидировать все активы, найти способ вернуть долг, а потом уехать из Штатов. Все это казалось безумием, но в этот момент он чувствовал себя способным даже опять броситься на завоевание Селин. Все еще только впереди, думал он, любуясь отражением фонарей в зеркальной глади реки.

Из-за дождя и ветра он не услышал, как открылась дверь. Но заметил в оконном стекле отражение движущейся тени и почувствовал, что кто-то подходит сзади. Повернувшись, он увидел, что стоит под прицелом.

Кто это?

Он замер. Комната была погружена в полумрак. Лица нападавшего было не различить. Только серебристое дуло, направленное на него, ярко блестело в темноте при свете молний.

Первая пуля пробила грудь, отбросив его на террасу. Оглушенный, он изо всех сил прижал руку к жи воту.

Фигура решительно сделала еще один шаг по направлению к нему.

Кто это?

Второй выстрел.

На этот раз пуля была пущена в голову.

Итан испустил отчаянный вопль и попытался выставить вперед руки, чтобы защититься. На лице он чувствовал ледяные струи дождя, которые, смешиваясь с кровью, заливали глаза. Перед глазами все помутилось, но он пытался рассмотреть черты лица нападавшего.

Кто это?

Он должен был это узнать.

Третья пуля опять попала в голову, выбросив его вместе с капельницей за перила.

Странно. Несколько секунд назад он думал, что стоит на краю новой жизни, но вот его жестоко вырывали из мира живых.

Кто это?

Он падал с балкона вниз головой, лететь было больше тридцати метров. Вот это и было его судьбой – разбиться о бетонные плиты больничной парковки? Он подумал, что, пожалуй, это слишком жестокий исход, и, словно, удар грома, его снова оглушил вопрос: кто же мог иметь достаточные причины, чтобы его убить?

Он никогда этого не узнает.

Он чувствовал порывы ветра и дождевые струи, хлеставшие по лицу, казалось, он видит свое тело, летящее в пустоту, со стороны. Перед глазами стояли два образа: первое – это лицо девочки, Джесси, которой он не захотел уделить минутку. А потом – воспоминание детства: первая сигарета с Джимми, единственным настоящим другом за всю жизнь.

Какая неразбериха.

Жаль, что он так часто принимал плохие решения. Жаль, что он так часто растрачивал жизнь попусту.

Последняя мысль была о Селин, женщине, которую он никогда не переставал любить. Он был рад, что увидел ее сегодня. Она была так красива в подвенечном платье! Красива, но несчастлива. Он порылся в памяти, отыскивая другую картинку. Фотография, на которой они вдвоем, в самом начале их романа, сделанная как-то весенним днем на Уотер-Такси-Бич, невероятном кусочке пляжа, прямо перед линией небоскребов Манхэттена на горизонте.

Как и полагается, они улыбались, были счастливы, влюблены и уверены в будущем.

Итан изо всех пытался удержать в памяти этот образ.

С этой картиной перед глазами он и хотел умереть.

Манхэттен – 44-я улица

Ночь с субботы на воскресенье

2 ч 45 мин

Селин Паладино снимала макияж в ванной комнате номера в гостинице «Софитель».

В соседней комнате только что заснул Себастьен, ее муж. Селин в свадебном платье без ложного притворства посмотрела в зеркало.

И что теперь делать?

Она взбила свои длинные жесткие волосы, внимательно всмотрелась в свое еще молодое лицо с высокими скулами и миндалевидными глазами. На плече виднелась индийская надпись, которую она вытатуировала, когда роман с Итаном только начинался.

Итан…

Сегодня она провела с ним несколько минут, но лишь для того, чтобы тут же снова потерять. Они обменялись несколькими резкими словами, лишь взаимно раздражив друг друга. Теперь, вечером, она понимала, насколько он был уязвим к ее нападкам. При этом она не осмеливалась признаться себе, что надеялась, будто что-то нарушит ход церемонии. И все потому, что всегда считала, что именно он и есть мужчина ее жизни – тот самый, которого ищешь всю жизнь, кому можно решиться показать хоть черта внутри себя, а он все равно будет любить, несмотря ни на что.

И что теперь делать?

Сейчас, в номере великолепной гостиницы, ее не покидало ощущение, что она играет какую-то комедию. Слишком давно она примерила на себя роль, которая ей совершенно не подходила. Она вынужденно пошла на уступки, подстраиваясь под ожидания семьи, друзей, общества, и стала какой-то посторонней в своей собственной жизни. На нее вновь нахлынуло ощущение одиночества, которое порой просто опустошало ее.

Бежать.

Она надела джинсы, блузку, черный пуловер, старые кроссовки «Кикерз». Даже не попробовав себя урезонить, она отдалась некоей иррациональной силе, которая вдруг ожила внутри ее.

The bitch is back [29] Стерва вернулась ( англ. ). .

Она знала, что разочарует всех – в первую очередь Себастьена, а также его родителей и родственников, прибывших в Нью-Йорк, чтобы отметить то, что должно было стать самым знаменательным днем ее жизни.

Никто бы ее не понял: невозможно же вот так взять и все бросить.

Она бесшумно открыла дверь ванной. Себастьен спал. Около входной двери ждал багаж, готовый для завтрашнего свадебного путешествия на Гавайские острова. Селин схватила свою сумку и сунула туда косметичку.

Раньше Итан ее понимал. Там, где другие видели только милую Селин, серьезную студентку, красивую стюардессу, великодушную преподавательницу, он сумел разгадать пропасть, одиночество и внутреннюю надломленность.

Она накинула пальто жемчужно-серого цвета, бросила последний взгляд на то, что совсем недавно было ее жизнью, и вышла из номера.

Коридор.

Лифт.

Ни о чем не жалеть.

В Париже она принимала участие как волонтер в нескольких благотворительных проектах: рестораны «От всего сердца», «Розовые блузы», «Скорая помощь». Работала с бомжами, наркоманами, проститутками. И каждый раз их боль становилась ее собственной болью. В конечном счете, это единственное, что она действительно умела в жизни: спасать утопающих. Но разве не это самая благородная цель?