Елена Колина - Я не ангел [litres]

Я хочу быть женой! Мне надоело быть любовницей, я всю жизнь чья-то любовница!

Любой разумный человек на моем месте сказал бы: «Эй, любимый, я моложе тебя на восемнадцать лет, давай обеспечь меня на случай твоей смерти, женись! А если не женишься, хоть квартиру подари, чтобы, если что, я могла ее сдавать. Или завещай мне что-нибудь из своих богатств маркиза Карабаса». Звучит не очень изящно, но это правда, и так думают абсолютно все, без исключения. Кроме, конечно, умственно отсталых.

И вот я с ним откровенно поговорила, мягко объяснила: если с ним случится что-то, я останусь на улице. Без средств к существованию. Он не понимает, как это страшно, когда нищая старость. А я привыкла к определенному уровню жизни.

Знаешь, что он сказал?! Ты даже представить себе не можешь, что он сказал!

Он сказал: «А как живут другие? Будешь жить, как все». …Что, ты тоже не понимаешь? Что тут непонятного?! Другие пусть живут, как хотят, хоть на пенсию. Я – не все.

Мы крупно поругались. Он сказал: «Зачем тебе ребенок? Тебе даже твой уже существующий ребенок не нужен! Ты хотела от меня ребенка, чтобы уже никогда не думать о деньгах». Это не так!

А даже если так?

Как он, с его миллионами, может осуждать женщину, которая просто хочет поддерживать достойный уровень жизни?

Теперь ты понял, почему я пошла ва-банк? Тихо исчезла с вещами и драгоценностями, на всякий случай?

Улетела в Нью-Йорк, чтобы не маяться в Москве. Вернулась в Москву, маюсь. Сплю с телефоном в руке. Положение мое, как в романах, трагическое. Прошло тридцать шесть дней – и ни-че-го.

Как ты думаешь, Родион, есть ли еще надежда, что он меня строит? Мои душевные силы тают с каждым днем.

Хорошо поговорить с тем, кто не отвечает. Я давно знаю этот трюк: мысленно обращаться к кому-то лучше, чем тупо самому с собой разговаривать. Спасибо тебе за то, что я с тобой поговорила. Как говорят, спасибо вам за то, что были с нами.

Мама с утра очень возбуждена: «Я ей, честное слово, не желаю зла, я просто надеюсь, что жизнь сама ее накажет. Если бы не она, ты бы не связалась с этим страшным человеком. Я имею в виду, что ты не осталась бы одна и не связалась с этим страшным человеком…» Как будто я не знаю, что она имеет в виду. Столько всего нужно решить: завтра презентация наших книг в «Буквоеде», часть тиража не привезли на склад, обложка для новой серии не хороша, совсем не годится… Можно мне не присутствовать при этой исторической встрече?!

Мама, готовая к встрече, накрашенная, в новом платье, Маришины модные серьги до плеч, – королева, – уселась в кресло и скомандовала: Мариша присядет на ручку кресла, а мальчики встанут позади. И, как обычно, прочитала мои мысли.

– Нет, тебе нельзя не присутствовать. Это твои родственники. Они скоро поженятся, возможно, уже поженились. Ты должна принять жену брата, кто бы это ни был. Семья – это святое. Но я думаю так: у нее ничего с ним не получится, он прекрасный человек.

Мама завела тесные отношения с Давидом: в разговорах со знакомыми говорит о нем «мой сын, американский ученый, лауреат премии Шао, почти нобелевский лауреат» и поясняет: «Эта премия – аналог Нобелевской премии, один миллион долларов». Переписывается с ним по WhatsApp, не учитывая разницы во времени – сплетничает о детях, жалуется на меня, обсуждает политические новости. Давиду, я думаю, глубоко безразличны российские политические новости, но мама очень политизирована. Кроме того, мама открыла для себя социальные сети: Димочка зарегистрировал ее в Фейсбуке и Инстаграме, подписал на разных модных людей, и теперь она рассматривает картинки в Инстаграме, ввязывается в дискуссии, комментирует, кого-то банит, кого-то принимает в друзья.

– Но, если они уже поженились, значит, ты хочешь, чтобы жизнь наказала твою родственницу?

– С чего ты это взяла? Ты меня знаешь, я исключительно добрый человек: я не хочу, чтобы ей было плохо, я просто хочу, чтобы жизнь ее как следует наказала. …О-о, здравствуйте, рада вас видеть… Давид, дорогой…

– Алена Сергеевна, вы нереально молодая, моложе всех нас, кожа – как у ребенка! Это волшебные кремы или природа?! – с порога восторженно закричала Беата.

Нарумяненная мама небрежно кивнула – «природа» – и разрешила Беате себя поцеловать. Кажется, все довольны друг другом. Мама любит, когда ее хвалят, а Беата любит, когда ее любят.

Давид с Беатой приехали в Петербург безо всякой цели, просто как все влюбленные, – белые ночи, развод мостов, поцелуи над Невой.

Приятно видеть, когда люди так влюблены. Давид смотрит на нее, не отводя глаз, сидит молча, невероятно красив. Кто бы мог подумать, что гадкий утенок… довольно крупный утенок превратится в такого прекрасного лебедя. …Что, если издать книжку для подростков о том, что все может измениться, что все не фатально… Или даже серию, пусть там будет обо всех обидах и комплексах, кого что волнует, – кто-то толстый или худой, у кого-то слишком большой нос, а кто-то тихо говорит, как я в детстве, каждого в детстве что-то мучало. Кроме Беаты, она родилась такой самоуверенной.

Давиду любовь пошла на пользу. Он выглядит спокойным, уверенным в себе, нисколько не похож на того растерянного, путающегося в словах человека, каким появился тут два месяца назад.

Давид влюблен как мальчик, а Беата влюблена как девочка. Скажет что-нибудь и смотрит, – что он, восхищается ею или нет. И все время хочет к нему прикоснуться, то возьмет за руку, то обнимет, то потрется щекой о плечо. …Так, кофе Беате, чай маме, мартини Марише, мальчики сами нальют себе, что захотят.

– Я тобой горжусь, премия Шао – это очень прикольно… – начала разговор мама. Она, должно быть, хотела сказать «круто». Мама часто не к месту употребляет словечки, услышанные от детей, иногда получается не совсем точно.

Давид с Беатой строят планы: сначала они будут жить в Нью-Йорке. Но если Беата захочет, то может выбрать почти любую европейскую страну, он примет предложение любого университета. Беата сказала: «Как ты скажешь, милый, это у тебя работа, а я так, при тебе». Я никогда не могла произнести на людях слово «милый».

Беата прошептала мне на ухо: «Мне все равно, где его любить, в Америке или в Европе, можно и в Москве… но в Москве он не может… Нейробиология, ты же понимаешь».

…Ах да, у нас же картина Беаты, «Девочка в красном».

– Твоя «Девочка в красном» своими косичками напоминает мне о юности, – сказала мама.

– Пусть дальше напоминает. Это не Григорьев, это фальшак.

– Фальшак? – повторила мама, с удовольствием пробуя новое слово. – Ты знала, что это фальшак? Но зачем ты купила фальшак за двадцать тысяч долларов? У меня прекрасная память на деньги, я всегда помню, что сколько стоило.