Маша Трауб - Или я сейчас умру от счастья

– Да, вы правы. Умение выслушать уже дорогого стоит, – сказал Юрий Викторович. – Дело в том, что моя жена, моя нынешняя жена, мать Сонечки, поставила меня перед выбором. Или я дедушка, или молодой отец. Она плачет, что для меня невыносимо. Не могу видеть ее слез – сердце заходится. Я ведь даже не знал, что ее это беспокоит. В голову не могло прийти. А оказалось, она нервничает и даже страдает.

Мы ходили в магазин – покупать для Сонечки вещи, и я, как всегда, разглядывал вещи для маленьких детей. Внуку скоро четыре исполнится, а внучке всего полгода. Ну я решил купить и для них небольшие подарки. Ничего особенного. Просто как знак внимания. А моя жена расплакалась прямо в магазине. Сказала, что давно терпит и больше так не может. Я даже не сразу понял, что она имеет в виду. Она заплакала еще сильнее – я ведь, получается, даже не чувствовал, что ей обидно. Жена потребовала определиться: я или дед, или молодой отец. Ультиматум поставила. А как могу определиться? У меня есть маленькая дочь и маленькие внуки. Я пытался объяснить жене, что возраст и ощущения от него вообще странная штука. Вот вы на сколько лет себя чувствуете?

– На тридцать пять где-то, даже меньше. Тридцать два.

– Вот! – воскликнул Юрий Иванович. – Вы меня сразу поняли! А жена опять залилась слезами. Она не понимает, как я могу чувствовать себя на тридцать девять, максимум сорок. Я ей объяснял, что, если в семьдесят лет мужчина ведет себя как двадцатилетний дурак, значит, в душе он себя так и ощущает. Никто никогда не чувствует себя на возраст по паспорту. Физически, болячками, бляшками, да. Но не внутри, не психологически! Жена обиделась и перестала со мной разговаривать. Даже не знаю, что делать. Невралгия разыгралась.

– Просто постарайтесь покупать подарки для внуков в другое время, вот и все. Если вы идете с женой и Сонечкой, будьте отцом. А в остальные дни можете считать себя дедушкой. Вашей жене совершенно необязательно знать, что именно вы покупаете для внуков. Более того, ей совсем это не нужно знать. Как и о том, как часто вы с ними видитесь. И упаси вас бог выбирать – идти на Праздник осени к внуку в детский сад или на родительское собрание к Сонечке.

– Я не хочу врать. Больше не хочу. Я много лет умалчивал, недосказывал, недоговаривал, а именно сейчас хочу откровенности, – признался Юрий Иванович. – Я так счастлив именно сейчас. У меня есть Сонечка, внуки, я всех люблю. Даже не думал, что мне придется выбирать между внуками и дочерью, между детьми и молодой женой, между собой в качестве деда и в качестве отца. Это жесткий выбор. И со стороны моей жены жестоко меня ставить перед этим выбором.

– Только у вашей жены не такой большой жизненный опыт, как у вас. Она молода, поэтому категорична, что естественно и нормально для молодости. Конечно, ее многое ранит в вашем поведении. Почему вы думаете, что она должна разделять вашу любовь к внукам? Не должна. Даже если очень любит вас. Они ей никто. Какие-то чужие дети. А у нее есть Сонечка. Почему вы ждете от жены понимания? Она не поймет. Как не поняла вас бывшая жена, когда вы бросили семью и создали новую. У вашей молодой жены есть только вы и дочка. Нет того прошлого, что есть у вас. Вы из разных поколений, так что делайте скидку – на молодость, глупость, как вам больше нравится, если хотите ее удержать. Моя дочь, мне кажется, ровесница вашей жены, я ее вообще не понимаю. И это – моя родная дочь. А вы говорите про жену – человека из другого мира, с другими потребностями, желаниями, ожиданиями. И вы уж простите, но, возможно, жена вас стесняется. Я не хочу вас обидеть. Но моя дочь меня стесняется – я не так говорю, не так себя веду, по-другому мыслю. Она закатывает глаза и пыхтит. Наверняка так иногда делает и ваша жена. Так что нам, старикам, остается только терпеть. – Юлия Викторовна улыбнулась и дотронулась до локтя Юрия Ивановича. Тот накрыл ее руку своей.

– Юлия, можно я приглашу вас на обед? Умоляю, не отказывайте.

– Можно, я согласна, – ответила, рассмеявшись, Юлия Викторовна.

– Спасибо. – Юрий Иванович сначала пожал ей руку, а потом обнял.

– А почему на обед, а не на ужин? – вдруг решила пококетничать Юлия Викторовна.

– Тут недалеко есть детский клуб – девочки наши смогут играть, а мы пообедаем спокойно. Ресторан там вполне приличный, – ответил Юрий Иванович.

Юлии Викторовне стало даже немного обидно, ведь ей отчего-то захотелось иметь такого любовника, как Юрий Иванович, – мудрого, приятного, с чувством юмора. Она не понимала, что на нее вдруг нашло, и быстро отогнала мысль: чем черт не шутит, она могла бы составить настоящее позднее счастье Юрию Ивановичу, стать его третьей женой. И она бы точно не ставила его перед выбором – внуки или дети. Не говоря уже о том, что ей, безусловно, льстило мужское внимание. Но у Юрия Ивановича подобных мыслей в помине не было, что пришлось признать Юлии Викторовне. Опять же, возраст. Без лишних слов понимаешь ситуацию и избавляешься от иллюзий. Да, она чувствовала себя на тридцать пять. Ей все еще хотелось влюбиться, пусть в последний раз. Но сильно, по-настоящему, со всей страстью. Пережить те чувства, которые испытывал Юрий Иванович к своей молодой жене. Юлия Викторовна тоже хотела выбирать, страдать, мучиться. Чувствовать. Чтобы все было остро, больно, живо. С другой стороны, она могла обрести друга, который ей тоже был необходим. Юрий Иванович обещал стать отличным другом. А шанс встретить близкого по духу человека можно смело приравнивать к чуду.

Впрочем, Юлия Викторовна быстро осознала, что Юрий Иванович не станет для нее ни любовником, ни другом. Она для него – приятная женщина со школьного двора, не более того. На новые порывы – любовные, дружеские, какие угодно – у него просто не осталось сил.

Следующие пару недель Сонечку забирала мама, вполне заурядная, слегка заполошная молодая женщина. Она стояла в стайке родительниц, родивших до тридцати и еще не растерявших ни нервозности при появлении учительницы, ни энтузиазма, ни некой истеричности при обсуждении школьных проблем. Чуть в отдалении от них обычно кучковались «возрастные», опытные мамы, смотревшие на молодых товарок со снисхождением и презрением. Но опыт с молодостью старался не контактировать, точнее так – молодость не шла на сближение, а опыт хмыкал, фыркал и улыбался так, что молодость чувствовала себя даже не детством, а младенчеством. На любой вопрос «возрастные» мамы затягивали любимое: «А вот мой старший сын…», «А вот когда училась моя старшая дочь…». И далее следовал рассказ, какой старшенький отпрыск гений. Успехи младшего брата или сестры уже подрощенного вундеркинда опытную мать особенно не волновали, ведь она уже состоялась как великая родительница. В другом конце вестибюля собиралась компания бабушек – те обсуждали работу общественного транспорта, зятьев, рецепты биточков, запись в поликлинику. Юлия Викторовна всегда стояла в одиночестве посередине. Иногда к ней присоединялся какой-нибудь пугливый дедушка, отправленный за внуком. Или бабушка номер два, которая видела внучку в последний раз года три назад, после чего случился семейный конфликт, инициированный бабушкой номер один. Со смертью бабушки номер один он исчерпался, и бабушка номер два экстренно была призвана помогать с внучкой. Сейчас она переживала, что или она не узнает девочку, или та шарахнется от нее.