Маша Трауб - Или я сейчас умру от счастья

На свадьбу Кети Роберт не пришел. Убежал на вокзал – только там звуки поездов заглушали музыку, тосты, пожелания, которые доносились от соседей. Не зная, куда еще податься, он зашел в кафе, чтобы купить лаваш, – живот крутило от голода. Он сел за стол напротив Тамаза и жевал хлеб. Бэла не стала ничего спрашивать и молча поставила две тарелки с хинкали – для Тамаза и Роберта. Они ели молча. Роберт был готов просидеть так всю ночь, но Бэла отправила его домой – поздно, мать будет волноваться.

Еще пару недель после отъезда Кети Роберт приходил в дом к соседям по старой памяти, а тетя Ника ждала его с горячим обедом. Но без Кети Роберту кусок в горло не лез. Он шмыгал носом, борясь с приступом слез и кашля, задыхался, а тетя Ника ласково убеждала его в том, что он должен радоваться. Она рассказывала ему о том, как Кети хорошо живет, какой у нее теперь большой и красивый дом, как ее все любят в новой семье – и золовки, и свекровь. Муж так и вовсе пылинки с нее сдувает. На следующий день Роберт не пришел на обед. И через день тоже. Как-то он встретил тетю Нику во дворе, и та спросила, куда он пропал. Роберт пожал плечами и не ответил. А через пару месяцев тетя Ника сама пришла к ним и сообщила, что Кети скоро станет матерью. Тетя Ника вытирала слезы и говорила Нинель, как она счастлива стать бабушкой. Какое счастье для Кети, что она так быстро забеременела – ведь врачи предупреждали, что если дочка не начнет нормально есть и не наберет вес, то с мечтой о детях можно распрощаться. Нинель вынырнула из своего анабиоза и даже обняла соседку.

– Пусть Кети родит девочку. Девочка не принесет ей столько горя, сколько приносят сыновья, – сказала Нинель.

– Что ты такое говоришь, Нинель? – ахнула тетя Ника. – Да пусть хоть котенка родит, чтобы я уже с ума сошла от счастья!

У Роберта в этот момент случился приступ – он кашлял, задыхался так, что тетя Ника, перепугавшись, вызвала «Скорую». «Мальчик сейчас легкие выплюнет через рот!» – кричала она.

Роберт любил Кети. Она стала его первой и последней любовью. Пусть детской, но оказавшейся самой сильной. Он пронес это чувство через всю жизнь. Еще тогда, харкая легкими, он поклялся, что никогда не предаст Кети. И никто не займет ее место в его сердце. Всех девушек, а позже женщин он сравнивал с Кети, и ни одна не могла с ней даже рядом встать.

Когда Кети родила – мальчика – и приехала к матери показать младенца, Роберт все же нашел в себе силы прийти к соседям. Кети его обняла, поцеловала, начала тискать и причитать, как он вырос, возмужал, что она соскучилась и часто о нем думала. Кети стала расспрашивать про школу, про рисунки, математику. Роберт молча отстранился – это была уже не его Кети, а другая женщина. Ласковая, нежная, но чужая. Эта женщина по-другому пахла, у нее были другие руки. Даже голос изменился. На секунду Роберт даже подумал, что ошибся или к тете Нике приехала знакомая, а не дочь. Но нет.

Кети принадлежала этому комку пеленок, издававшему странные звуки. Она принадлежала мужчине, который сидел за столом и улыбался. Роберт не понимал, что происходит. Ведь мужчина был старым. Он никак не мог называться мужем Кети. Он годился ей в отцы! Мужчина что-то говорил Роберту, но тот не слышал. Его душили слезы. Он ненавидел всех: и Кети, и мужчину, и младенца, и даже тетю Нику. Ведь они лишили его семьи, любви. Они лишили его жизни. Тетя Ника тоже вела себя странно – она буквально вцепилась в младенца и сидела так, замерев. Ее не заботили ни стол, ни приходившие гости, ни Роберт. Она ничего не видела и не слышала, будто ребенок, которого она держала на руках, владел гипнозом и велел тете Нике не шевелиться.

– Мама, положи Георгия. Не бойся, он не убежит, – ласково сказала Кети.

– Нет, я еще подержу.

Роберт очень многое собирался рассказать Кети. Когда она уехала, он «запоминал» свои достижения, чтобы при встрече все сообщить. Много раз он прокручивал в голове, за что Кети его похвалит и что ее порадует. Некоторые факты Роберт отметал, добавлял другие, снова репетировал монолог. Так, он все же решил сообщить, что по-прежнему считается самым лучшим учеником в классе. А про то, что почти забросил рисование, решил промолчать. Но сейчас заготовленная речь вылетела у него из головы. Кети спрашивала, а он не мог даже слова из себя выдавить.

Дом наполнялся людьми – соседки уходили, приходили другие. Кто-то приносил сладости, кто-то подарки. Все хотели посмотреть на младенца. Роберта оттеснили к краю стола, и он понимал, что к Кети он уже не сможет подойти – ее окружили женщины. Мужчина, называвший себя мужем Кети и отцом младенца, встал, чтобы уйти на террасу и не мешать женским разговорам. И все женщины вдруг замерли и расступились. Кети побежала накрывать стол на террасе, чтобы муж мог поесть, если вдруг проголодается. В тот момент Роберт узнал, что такое ревность. Настоящая, мужская. Которая сковывает все тело, а потом разжигает внутри огонь. И нет способа его потушить. Роберт чувствовал, что ему под кожу засунули красный острый перец. В руки, ноги, спину, живот. Он покраснел и опять начал задыхаться. Ему хотелось убежать, далеко, на край света. Хотя бы на вокзал. Роберт побежал к двери и уже на выходе врезался в мать. Ради такого события Нинель встала с кровати и вышла из дома.

– Почему ты не можешь ходить пешком? – строго спросила Нинель. Роберт знал, что мать не ждет от него ответа или объяснений. Она даже не заметила, что ему опять плохо.

Тетя Ника встала и передала Нинель на руки внука.

– Какой красавец! Тьфу на него. – Нинель расплакалась, поцеловала младенца в лоб, обняла Кети, называя ее дочкой, обняла тетю Нику.

Роберт застыл, видя, как его мать передает Кети серебряный сервиз, который хотела подарить на их свадьбу с Серго. После того как Серго уехал, Нинель несколько раз собиралась отнести сервиз в комиссионный магазин, но так и не решилась. Сервиз все это время пылился на шкафу. Кети расплакалась, обняла Нинель и назвала ее «мамой». Роберт был готов ходить по потолку. Он знал, что должен уйти, убежать, но так и стоял в дверях. Внутри все жгло и кололо, будто кто-то решил, что перца будет маловато и надо бы еще исхлестать душу Роберта крапивой.

– Иди сюда, – вдруг позвала его Кети.

Роберт подошел. Его тошнило. За минуту до этого ему показалось, что он сгорит на месте. Руки стали липкие от пота. Его знобило. Кети подошла сама, взяла за руку и подвела к кроватке, в которую, наконец, положили ребенка.

– Дай ему палец, – сказала Кети.

Роберт в полуобморочном состоянии дал младенцу палец, за который тот тут же схватился. Дальше Роберт ничего не помнил. Он очнулся на кровати в бывшей комнате Кети. Ему вдруг стало хорошо, спокойно, и он снова закрыл глаза. Все вернулось – он снова здесь, в этой комнате, значит, опять задремал. Сейчас придет Кети и поможет ему сделать домашнее задание по математике. А потом они будут рисовать или Кети почитает ему вслух. Что они читают? «Робинзон Крузо». Как раз на самом интересном месте остановились. Кети хотела, чтобы Роберт сам дочитал, а он ответил, что ему больше нравится слушать. И голос ее нравится. Роберт закрыл глаза и тут же подскочил на кровати. Голова закружилась, и ему пришлось снова лечь. Вместо Кети он увидел перед собой того пожилого мужчину, которого Кети зачем-то называла своим мужем.