Холли Борн - Эви хочет быть нормальной [litres]

НА СЛЕДУЮЩЕЙ ЖЕ ВСТРЕЧЕ с Сарой я рассказала ей о вечеринке. Как ни странно, мой рассказ ее не впечатлил.

– Послушайте, я же столько алкоголя выпила! По верить не могу, что вы мной не гордитесь!

Сара сощурилась и посмотрела на меня из-за своего планшета с бумагами:

– Я работаю в Национальной службе здравоохранения, в организации, которая бережет людские жизни и здоровье. Ты вообще в курсе, какие суммы тратятся ежегодно на реанимацию несовершеннолетних алкоголиков?

Я кинула деревянную гусеницу, которую вертела в руках, обратно в корзину с игрушками:

– Я ведь добровольно сделала то, от чего меня могло затошнить! Вполне себе выход из зоны комфорта, вам не кажется?

– Не уверена, что ты решила напиться… самбукой, если ничего не путаю?

Я вызывающе кивнула, но потом мне вдруг стало неловко и стыдно.

– Так вот, не уверена, что ты решила напиться именно для того, чтобы выйти из зоны комфорта.

– Так и было! Верить мне или нет – это уже ваше дело, меня это вообще не заботит!

Я скрестила руки на груди. На самом деле меня это очень даже заботило. Ну, самую малость.

Сара на время затихла – это был ее любимый трюк. А потом продолжила:

– Во-первых, ты прекрасно знаешь, что из-за лекарств тебе нельзя пить – пускай дозу тебе сократили чуть ли не до минимума, – сказала она и загнула палец. – Во-вторых, что-то я сомневаюсь, что ты решила по своей воле выйти из зоны комфорта таким радикальным способом, да еще в самый разгар вечеринки в чужом доме. И в-третьих, ты сама мне только что рассказала о свидании с Оли. Судя по всему, тебя очень расстроило произошедшее и реакция твоих друзей.

– И что? – поинтересовалась я.

В тот момент мне казалось, что Сара строит из себя эдакую мисс Марпл, воображает себя героиней из романов Агаты Кристи.

– А вот что, – ответила Сара с непоколебимым спокойствием. – Думаю, ты напилась ради того, чтобы спастись от плохих мыслей о друзьях.

Я энергично замотала головой:

– Нет-нет-нет. Никаких дурных мыслей у меня не было. Мои друзья очень крутые и понимающие!

– И где же, по их мнению, ты сейчас пропадаешь?

Я покраснела и ничего не ответила.

– Так где?

– Ну, сейчас каникулы…

– Хорошо, а где ты, по их мнению, обычно пропадаешь по понедельникам?

– Они думают, что у меня нет последней пары, – потупившись, ответила я.

Сара торжествующе посмотрела на меня, вскинув тонкие брови и с трудом скрывая самодовольную улыбку.

– Но у меня и впрямь нет последней пары по понедельникам! Я не лгу!

– Только ты после учебы вовсе не домой уходишь, так? А ко мне на прием.

– Ну не говорю я им о себе всей правды, и что с того?

Кожу закололо иголочками. Казалось, я превращаюсь в ежа, ощетинившегося перед атакой, или, напротив, для защиты (или зачем там ежи щетинятся?). Или у ежей всегда иголки торчком и они просто порой сворачиваются клубочком? Меня чересчур увлекли эти мысли, и я даже не сразу заметила, как Сара достала сэндвич.

Она положила его на стол и пододвинула ко мне. Все мысли – об Оли, о Гае, о девчонках – моментально испарились, точно их и не было. Меня замутило.

– Нет, Сара, только не сегодня, пожалуйста!

Она едва заметно улыбнулась:

– Я же тебя предупреждала, что придется выйти из зоны комфорта, чтобы проверить, как ты справишься с раздражителями после сокращения дозы лекарства. Скажи, ты обедала?

– Да! – солгала я.

– Ну ладно, но сэндвич-то в тебя еще влезет?

Мне не хотелось к нему прикасаться. Даже сквозь треугольную картонную коробку я отчетливо видела, как на нем мерцает яд, незаметный для чужого глаза. Медленно потянувшись вперед, я взяла упаковку, перевернула ее дрожащими руками и посмотрела на срок годности. И тут же швырнула бутерброд на пол.

– Просрочено аж на два дня! Сара, вы шутите? Между прочим, там мясо в составе!

Сара подняла сэндвич с пола и вернула на стол:

– Назови число баллов.

– Зачем вы это затеяли? Да еще так внезапно! Вы меня не предупреждали! Уберите от меня эту гадость!

– На сколько баллов из десяти по шкале тревоги ты оцениваешь свое состояние, Эви?

Ладони у меня вспотели. Горло сдавило так сильно, будто шею обвил удав. Уверена, если б в комнату ворвались все четыре всадника Апокалипсиса, я и то испугалась бы меньше. Я сглотнула и с ненавистью посмотрела на Сару.

– Восемь баллов из десяти, – хрипло ответила я.

– Хм, восемь – это довольно много. Эви, давай-ка подышим вместе!

Она шумно вдохнула и выдохнула. Я попыталась было повторить за ней, но удав только крепче стиснул мне горло.

– Ну зачем… – прошептала я.

– Чего ты так боишься? Мы же все это уже проделывали. И все кончилось хорошо.

Мой ужас вмиг сменился злостью:

– Не сравнивайте! Тогда сэндвич был просрочен всего на день, и он был с ветчиной, а не с курицей! Ни один нормальный человек не станет есть курицу с истекшим сроком годности! И в тот раз все кончилось очень даже плохо! Меня весь день тошнило!

– Из-за паники, а вовсе не из-за сэндвича.

– Как вы это докажете? Меня тошнило – и это факт. Уверена, что именно от просроченной ветчины! И вообще, раз мы это все уже проделывали, зачем повторять?

В глазах у меня стояли слезы, готовые брызнуть в любую минуту. Сердце трепыхалось так, будто его сунули в генератор, подпитываемый энергией земного ядра. Тут Сара пустила в дело свой гиперспокойный тон.

– Я ведь тебе уже говорила, что из-за уменьшения дозы лекарства тревога может усилиться. Поэтому сейчас крайне важно выходить из зоны комфорта, чтобы удостовериться, что ты справишься и без таблеток.

– А можно я просто продолжу их пить?

– Можно и так, – примирительно заметила Сара, – но ты же сама сказала, что не хочешь больше их принимать. Это было твое решение.

Она была права. Я терпеть не могла таблетки.

Я терпеть не могла теряться в догадках, кто же я такая. Кто она – Эви? И что это за удивительное вещество, меняющее сознание? Меня страшно раздражало, когда от лекарств у меня по ночам начинали гореть ноги. Летом их даже приходилось оборачивать тряпками, смоченными в ледяной воде, чтобы хоть немного остудить, – иначе мне было не уснуть. Я никак не могла понять, правда ли мне стало лучше – или все дело в таблетках, которые вмешиваются в мое мышление, и это тоже страшно меня злило. Как и то, что мне пришлось начать их принимать задолго до рекомендуемого возраста – слишком уж незавидным было мое состояние. Меня злило, что никак нельзя узнать наверняка, какому воздействию подвергся из-за всего этого мой мозг. А еще меня бесило, как сильно я располнела из-за этих самых таблеток. Бесило и то, что их прием ни в коем случае нельзя прекращать резко, а значит, я, по сути, у них в плену. Меня страшно сердил тот факт, что, если однажды я все-таки забеременею, будучи еще на таблетках, они могут навредить моему малышу еще в утробе. Из-за того, что я вообще начала их принимать, я ощущала себя ужасной слабачкой, и это тоже меня злило. Как и то, что из-за них я не чувствовала ни печали, ни радости – лишь какую-то онемелость, что ли…