Холли Борн - Эви хочет быть нормальной [litres]

У меня челюсть так и отвисла от ужаса.

– Не надо!

Уж Сара-то точно поймет, что я снова теряю контроль над собой, и тогда меня опять посадят на таблетки, а значит, я проиграю битву с болезнью и реабилитацию придется начинать заново! Выходит, мне запретят трогать фонари… а ведь я только-только поняла, что делать, чтобы жизнь пошла на лад… А самое страшное, мне запретят поддерживать чистоту, а я этого не вынесу! Только не сейчас! Еще рано! Я ведь только начала жить!

– Позвоню-позвоню.

– Пожалуйста, пусти меня в ванную, – в слезах взмолилась я.

Мама окинула меня взглядом, который я просто терпеть не могла, – взглядом человека, который пытается быть хорошим, но не может сдержать отвращения и разочарования, не может поверить, что я не в силах себя контролировать.

– А то я на встречу с подружками опаздываю!

– Неужели тебе и впрямь так уж надо в душ? – спросила мама строгим голосом.

О, как я ее ненавидела в ту минуту! Как она, должно быть, восхищалась этой своей «строгостью во благо»!

– Да, надо! Пожалуйста, пусти!

Ну вот, я уже ее умоляю. Неужели еще вчера счастье было так близко? Если все разом оставят меня в покое, позволят уже наконец делать что вздумается – это и будет настоящее счастье.

– Когда ты последний раз мылась? – строго спросила мама.

Нет, я этого не допущу. Ни за что!

– Да отпусти уже! – завопила я так громко, что мама испуганно разжала руки.

Воспользовавшись ее замешательством, я скользнула мимо и юркнула в ванную.

– Эви! Эви! Нет!

Я торопливо заперла дверь. Сердце колотилось как бешеное. Сбросив полотенце, я включила воду. Не успела она толком прогреться, как я уже забралась под нее. Слезы, струи воды, пена от шампуня – все это смешивалось и утекало в сток. Мама колотила в дверь что было сил, но я принялась разговаривать с собой вслух, чтобы этого не слышать.

А сейчас нужно взбить пены побольше, понятно тебе, Эви? Мыло антибактериальное, а значит, им можно продезинфицировать верхний слой кожи и стереть всю вчерашнюю мерзость. А потом можно взяться и за абрикосовый скраб! Намажься им как следует, хорошо? И тогда поры раскроются шире, так ведь? Тогда можно будет снова намазаться антибактериальным мылом и смыть оставшуюся грязь .

Так я и поступила, и мне стало гораздо легче. А потом захотелось повторить все сначала. И я повторила. Стук в дверь затих, как и мои рыдания. Чтобы занять мозги, я стала выдумывать совершенно разумные причины, по которым Гай мне еще не написал.

1) У него сел телефон.

2) Он завалился на ночь к Джоэлу, поэтому зарядки у него под рукой нет.

3) Ему ни к чему мне писать, потому что он и так сказал на прощание, что прекрасно провел этот вечер. Обычно такие признания делают по СМС.

4) Его переполняют чувства, и ему нужно немного побыть одному.

Я намылилась в третий раз, уделив теперь особое внимание ногтям на руках и ногах. Я уселась на пол душевой кабины, чтобы не потерять равновесие, и принялась с усердием вычищать грязь.

5) Он…

Вода вдруг сделалась ледяной, и я судорожно вздохнула. По всему телу растеклась паника. Я вскрикнула – холод был невыносимый! Воду надо было выключить, и скорее! Я попыталась встать на ноги, но поскользнулась под градом ледяных капель. Нужно было скорее добраться до крана, закрыть его, прекратить эту пытку! Опершись о стенку, я все же добралась до крана и повернула его в сторону, чтоб вода стала погорячее, надеясь вернуть тепло. Но вода стала лишь холоднее. В дверь снова постучали.

– Эви, выходи скорее, пока не заболела! – закричала мама.

Так вот кто выключил горячую воду! Ах ты стерва… терпеть тебя не могу… Руки у меня тряслись так, что я с большим трудом закрыла кран, а потом рухнула на дно душевой кабинки, не в силах унять дрожь.

– Эви, выходи оттуда, скорее! – послышалось из-за двери.

Зубы у меня стучали. Я была вся в мыле. О, как же я ее ненавидела, как ненавидела… Выбравшись из кабинки, я схватила полотенце и принялась стирать с себя остатки мыла. В дверь опять забарабанили.

– Да иду я, иду, – сказала я.

Меня охватила такая злость, что аж дыхание перехватило. Я замоталась в полотенце и распахнула дверь.

– Ну что, довольна? – рявкнула я маме в лицо, а потом пулей пронеслась мимо и нырнула к себе в комнату.

– Эвелин, подойди сюда! Я очень за тебя волнуюсь! Нам надо поговорить!

– Нет уж, сперва мне нужно одеться, пока я не умерла от обморожения! – крикнула я в ответ, а потом шумно захлопнула дверь.

Первым делом я бросилась к телефону на случай, если Гай написал мне, пока я мылась. Все бы наладилось, если б он только мне написал. Если бы кто-нибудь и впрямь обо мне позаботился.

Экран телефона оказался мучительно пустым. Я вскрикнула и швырнула телефон в угол. Он рухнул на деревянный пол, и по дисплею пробежала трещина. И тут ко мне без предупреждения ворвалась Роуз.

– Эви, что случилось? Мама плачет в коридоре…

– Лучше ко мне не подходи, – громко ответила я, чтобы и мама услышала. – Разве она не боится, что я дурно на тебя повлияю? Что от общения со мной и у тебя крыша поедет?

– Она же хочет тебе помочь, Эви, – тихо сказала Роуз.

– Можно было догадаться, что ты встанешь на ее сторону, – проворчала я, торопливо натягивая на себя одежду – слой за слоем.

Украдкой заметив свое отражение в зеркале, я поймала себя на мимолетной мысли, которая, впрочем, скоро потонула в море ярости.

Мимолетная мысль

Как ты отощала, Эвелин.

А я ведь должна была поддерживать здоровый вес, питаться трижды в день! Да, пожалуй, в последнее время я и впрямь мало ела, но лишь потому, что у меня не было никакого аппетита. А еще потому, что от еды может затошнить! Я натянула еще один свитер и шесть раз обмотала шею шарфом.

– Я на твоей стороне. Как и мы все, – сказала Роуз.

– Ты со мной говоришь прям как переговорщик с террористом, у которого в заложниках куча народу.

Ее лицо исказилось от боли, но мне было плевать. Мне-то было еще хуже! От слез зрение совсем затуманилось.

– Куда ты?

– На улицу, – отрезала я, надевая шапку с помпоном.

– А дальше куда?

– К подружкам, – буркнула я.

В конце концов, сегодня же и впрямь должно было состояться очередное собрание Клуба старых дев у Лотти дома.

– Может, сначала посидишь и поговоришь с нами немного, а? Пока мама не успокоится. Мы страшно за тебя волнуемся, Эви!

– Нет.

– Ты все только усугубляешь!

– Господи боже, Роуз! Ты можешь вообще вести себя как и положено в твоем возрасте? Можешь, как нормальная сестра, помочь мне удрать? А то ты вся такая беленькая да пушистая, как я погляжу!

Роуз расплакалась, и у меня сжалось сердце. Но за себя я тогда переживала куда больше. За себя, за мыльную корку, отслаивающуюся от моей кожи, за кожу, слезавшую с рук, за сообщения, которых мне так и не прислал парень, который и заварил всю эту кашу. Это было просто невыносимо, и у меня в душе не осталось места для чувства вины.