Би Фэйюй - Китайский массаж

Традиционный массаж нельзя сказать, чтобы был специальностью Ду Хун. Скорее можно говорить о резкой смене деятельности. Когда она жила в Циндао, силы в основном тратила на музыку. Если бы она с самого начала послушалась свою учительницу музыки, возможно, сейчас её жизнь проходила бы на сцене. Преподаватели в один голос говорили, что у Ду Хун талант к музыке и особенно хорошая музыкальная память. Обычно сам человек никогда не знает, что обладает талантом в какой-то области, поскольку, когда проявляет свои незаурядные способности, то понимает лишь одно — ту лёгкость, с которой ему что-то даётся.

Вот и с музыкой у Ду Хун было именно так. Как Ду Хун начала учиться музыке? Начать нужно издалека, аж с того момента, как Ду Хун училась в пятом классе начальной школы. Как-то раз школа организовала для учащихся коллективный поход в кино, «посмотреть» голливудский фильм, рассказывающий о будущем космосе, и весь фильм от начала до конца звучал очень резкий прерывистый звук. А музыка была ещё более хаотичная, нестройная, бессодержательная и пронзительная. Видимо, она символизировала звуки космоса. Через неделю учительница музыки Ду Хун пошла в туалет и услышала, как кто-то в соседней кабинке напевает очень знакомую мелодию… Она подумала и вспомнила: не та ли это космическая музыка из голливудского фильма? Учительница помыла руки и осталась ждать — из кабинки в итоге вышла Ду Хун. Учительница спросила:

— Ты и такую нестройную мелодию можешь запомнить?

Ду Хун не поняла и улыбнулась, ответив вопросом на вопрос:

— Музыка — это же не уроки, её разве надо запоминать?

Эти слова прозвучали бы как бахвальство, если бы их произнёс зрячий. И в них действительно чувствовалась бы излишняя доля самоуверенности, однако слепцы лишены подобной самоуверенности, а если и не лишены, то выражают её иначе, так что «громкое» заявление из уст Ду Хун означало лишь одно — это правда.

Учительница отвела девочку в кабинет и в присутствии всех коллег сыграла для Ду Хун на пианино коротенький отрывок из Брамса. Четыре такта. Закончив, сложила руки на коленях, ожидая, что Ду Хун напоёт ноты. Ду Хун стояла рядом с пианино, вытянув руки по швам, и ни в какую не издавала ни звука. Учительница поняла, что девочка стесняется, и глазами велела всем остальным «выйти». Преподаватели вышли, а Ду Хун так и стояла молча. Преподаватели, спрятавшиеся под окном, в конце концов потеряли терпение и разошлись кто куда. Когда они на самом деле ушли, Ду Хун начала петь. Спела она ноты для правой руки, целиком всю мелодию. Интервалы и тональность правильная. Учительница не успела восхититься, как вдруг произошла удивительная вещь — девочка спела и аккорды для левой руки! Это очень сложно. Очень-очень! Лишь редкие таланты способны на такое. Потрясённая учительница схватила Ду Хун за плечи и стала трясти из стороны в сторону, пристально вглядываясь. Неужели это Ду Хун? Та самая девочка, которая всегда пишет контрольные по математике на колы?

Да, это была Ду Хун. Математика ей не давалась. Язык и литература тоже. И физкультура. А музыку не нужно было учить — стоило послушать, и сразу получалось. Почему же никто до сих пор не обнаружил способности девочки? Но и сейчас не поздно — ребёнок всего-навсего в пятом классе. Учительница приняла мгновенное решение и начала расхваливать прелести игры на фортепиано. Ду Хун не заинтересовалась. Учительница спросила:

— Что ж тебе нравится?

Ду Хун ответила:

— Петь.

Учительница села на вращающийся стульчик и, разволновавшись, начала без конца стучать себя рукой по ляжке в ритме марша…

— Ду Хун, ты ничего не смыслишь, не смыслишь! Ты слепая! Что такого в пении? Ты же не глухая, не немая! Ну споёшь ты, и что? Какое тут особое коррекционное обучение требуется? Понятно? Нет, так тебе и непонятно! Коррекционное обучение означает, что ты лёгких путей не ищешь, заставляешь себя делать то, на что неспособен. Например, когда глухие поют, инвалиды-колясочники танцуют или умственно отсталые что-то изобретают. Только там можно продемонстрировать чудеса обучения и школы! Одним словом, когда инвалид, преодолев бесчисленные трудности, пройдя через огонь и воду, сумеет сделать, и сделать хорошо что-то, что ему не по силам, только тогда он обретёт способность вызывать симпатии людей, становиться героем своего времени, сотрясать общество. Ты слепая, ну, споёшь, что тут такого? Рот-то на месте. А вот играть на пианино сложно! Слепым труднее всего играть на пи-а-ни-но, ты понимаешь? У тебя такие данные, как можно не дорожить?! Ах ты, лентяйка! Надо вызвать в школу твоих родителей!

Ду Хун не стала звать родителей, пошла на уступку. Учительница игры на пианино, как заправский столяр, сделала для девочки стульчик для пианино и поставила перед инструментом. Училась Ду Хун с изумительной скоростью, и всего через три года сдала экзамен за восемь классов. Она сотворила чудо.

Во втором классе средней школы чуду пришёл конец, причём конец ему положила сама Ду Хун. Она наотрез отказалась садиться за инструмент.

Причиной стало одно выступление на благотворительном гала-концерте, устроенном в знак «любви» к инвалидам. На концерт пришли многие знаменитости, все сплошь бывшие звёзды кино и телевидения и популярные певцы. Ду Хун, выступавшая по особому приглашению и наряженная по случаю в длинную юбку в пол в форме колокольчика, тоже приняла участие в этом вечере. Она собиралась сыграть трёхголосную инвенцию Баха. Это полифоническое сочинение, в котором особый акцент делается на слаженной игре обеими руками. Очень сложно. Если честно, то Ду Хун лучше разучила двухголосную инвенцию, но учительница приободрила, сказав, что если уж выступать, то выступать со сложным произведением. Это было первое настоящее выступление, и Ду Хун, оказавшись на сцене, ощутила неловкость и напряжение в руках. Даже безымянные пальцы внезапно утратили былую автономность и подвижность, не демонстрируя той хорошей формы, когда они, казалось, работали сами по себе. Если уж раскладывать по полочкам, то «слабость безымянного пальца» всегда представляла для Ду Хун проблему, с которой она почти справилась, потратив кучу времени. И тут, на таком важном мероприятии, старая проблема снова дала о себе знать.

Единственное, что могла сделать Ду Хун, чтобы хоть как-то компенсировать слабость безымянных пальцев, — напрячь кисти, ударяя безымянными пальцами по клавишам, но пальцы сбились с ритма, да так, что Ду Хун самой противно было слушать. Разве это Бах? Ну где же это Бах?!

Ду Хун была перфекционистом. Ей хотелось одного — остановиться. Остановиться и начать заново. Но это же не репетиция, а концертное выступление. Ничего не оставалось, как продолжить с грехом пополам играть. Настроение резко испортилось. Ду Хун стало так паршиво, словно она проглотила кучу мух, руки то и дело допускали ошибки. Она играла и вполовину не так хорошо, как на репетиции. Ду Хун совсем отчаялась и перестала стараться. Душу наполнило невыразимое уныние.