Би Фэйюй - Китайский массаж

Внезапно глаза Сяо Ма наполнились слезами. Он запрокинул голову, схватился за руки сестрицы и прошептал:

— Сестрица…

Все снова разразились смехом. Смех бушевал. Такой смех часто называют «безудержным». Кто бы мог подумать, что молчун Сяо Ма может так убийственно шутить, пожалуй, даже покруче Чжан Игуана?

— Я не сестрица, — нарочито строго воскликнула Сяо Кун. — Я — Сяо Кун!

— Ты не Сяо Кун, — таким же строгим тоном возразил Сяо Ма. — Ты сестрица!

Под взрывы хохота Сяо Кун разозлилась. Разумеется, не по-настоящему. Вот ведь Сяо Ма! На самом деле негодник такой-эдакий! Вот ведь насмешил народ! Что тут может поделать Сяо Кун? А ничего! К счастью, про себя Сяо Кун даже порадовалась, что ей присвоили звание «сестрицы», так что она махнула рукой:

— Ладно, сестрица так сестрица!

Но не всякая незамужняя девушка может сразу спокойно принять тот факт, что к ней обращаются «сестрица», как к замужней — тут приходится преодолевать стадию кокетства и смущения. В момент смущения Сяо Кун схватила Сяо Ма за руку и специально ущипнула его, дескать, смотри у меня, в следующий раз я с тобой разберусь.

Сяо Ма ощутил угрозу, исходившую от сестрицы, и тут же закрыл рот, но вдруг понял, что губы расплылись в улыбке, причём совершенно без повода. Он чётко понимал, что улыбка — это особая щель, через которую в него просочилось нечто, чему он не мог дать определения. Это были смутные воспоминания, связанные с мамой. Чуть прохладные. Чуть тёплые. Время — странная штука, оно никогда не проходит. Оно всегда хранится в глубине выражений наших лиц, и неожиданное переживание может выудить на поверхность утраченные моменты.

Доктор Ван сидел поодаль на другом конце кровати, радостный. Он тоже улыбался. Вытащил сигареты и пустил пачку по кругу, так и не произнеся ни слова. Это тоже немного расстроило Сяо Кун. Доктор Ван всем хорош. Он ради Сяо Кун готов умереть — в это девушка твёрдо верила. Вот только одного доктор Ван сделать не в силах — он никогда ничего не может сказать в защиту Сяо Кун. Всё-таки очень уж косноязычный.

А сама-то Сяо Кун что могла сказать? Ничего. Смех стих, а Сяо Кун так и держала за руку Сяо Ма, отвлёкшись на свои мысли. Разумеется, о докторе Ване. А поскольку Сяо Кун отвлеклась, то движения стали механическими, она уже не отдавала отчёта в своих действиях. Сестрица продолжала держать руку Сяо Ма, а его тело потихоньку начало уплывать вверх, превратившись в воздушный шар, и сестрица тоже стала воздушным шаром. Они вместе полетели. Сяо Ма понял, что небо не безгранично, а имеет форму конуса. Как бы далеко оно ни простиралось, всё равно оканчивается остроконечной верхушкой. Потому в небе поднимающиеся шары столкнулись не по своей воле, а, оказавшись внутри остроконечной башенки, они уже перестали быть шарами, превратившись в двух лошадей, двух прекрасных небесных скакунов. Невесомых. Остался лишь запах свежей травы и гривы. Они неразлучны. Трутся друг о друга до изнеможения.

В первый раз Сяо Кун зашла в мужское общежитие очень неудачно, но, с другой стороны, наоборот — очень удачно. Отношения Сяо Кун и доктора Вана с коллегами сразу наладились. На улучшение отношений указывает один отличительный признак: люди начинают друг над другом подшучивать — это очень важно. Душу, конечно, никто открывать не торопится, но вполне мирно сосуществуют, а отсюда уже один шаг до дружбы.

Именно после первого визита у Сяо Кун вошло в привычку ежедневно приходить перед сном в общежитие доктора Вана посидеть да поболтать. Разумеется, каждый раз после душа. Очень скоро это стало правилом. У слепых вообще легко вырабатываются привычки. Они обращают пристальное внимание на распорядок жизни и строго его придерживаются, редко отступая от заведённых правил. Если первый раз так сделал, то и дальше обязательно сделает именно так. Эти правила для них — основа основ, иначе придётся хлебнуть горя. Вот, например, когда идёте и следите за поворотами, то обязательно надо свернуть там, где сворачивали раньше. Шаг туда, шаг сюда, повернёте не в том месте — и рискуете остаться без передних зубов.

Новые правила появились, зато старый распорядок, заведённый у Сяо Кун и доктора Вана, приказал долго жить. С того самого дня, как молодые люди перебрались в Нанкин, в их жизни появилось новое правило — каждый вечер дважды заниматься любовью. Первый раз — с размахом. Доктор Ван в первый раз был неистовым, необузданным, яростным и диким. Второй раз получался попроще, но трепетный и нежный, полный удивительной привязанности и чрезвычайно интимный. Если первый раз они занимались сексом, то второй раз целиком и полностью любовью. Сяо Кун нравилось и то, и другое. Если бы обязательно нужно было выбрать, то Сяо Кун, наверное, выбрала бы второй раз — такое удовольствие. Однако продлилось так всего пару недель, а потом распорядок нарушился. Когда они снова начали работать, не получалось уже ни с размахом, ни попроще. Сяо Кун, вернувшись с работы «домой», тут же начинала активно «хотеть». Сначала «хотела» головой, а потом начинала «хотеть» телом. Когда хочешь головой, ещё можно справиться, а вот как тело захочет, так уже хлопотно и очень мучительно. Сяо Кун пребывала в смятении и возбуждении, сгорая от желания.

Поэтому, каждый раз, приходя в мужское общежитие, Сяо Кун испытывала сложную гамму чувств. Посторонние и не замечали. Возможно, даже доктор Ван не понимал, что к чему. Сяо Кун испытывала уныние, а вокруг, напротив, царило оживление. Оба ощущения были очень сильными и прямо пропорциональными друг другу, буквально разрывая её. В эти моменты Сяо Кун легко сердилась, легко огорчалась, легко поддавалась эмоциям, что любопытным образом отражалось на её поведении. Ей нравилось ластиться и отчаянно хотелось кокетничать. Она принимала томный вид и частенько подумывала о том, чтобы броситься в объятия доктора Вана, пусть даже ничем «таким» и не занимаясь. Пусть доктор Ван её бы обнял, поцеловал — и на том спасибо. Поприставать друг к другу разик и ладно. Но разве в общей комнате так можно? Нельзя. Сяо Кун, сама того не понимая, резко изменила направление и обрушила всё своё кокетство и женские чары на Сяо Ма. Ей нравилось дурачиться с Сяо Ма, на словах, но и не только — в ход шли и руки тоже.

Счастье Сяо Ма день за днём росло. Запах сестрицы околдовал его. Сяо Ма и не знал, как описать его, поэтому просто назвал для себя всепроникающий аромат «сестрицей». И тогда «сестрица» присутствовала во всём, словно бы держа Сяо Ма под руку: шла по полу, по чемоданам, по стульям, стенам, окнам, по потолку и даже по подушке. Мужское общежитие перестало быть мужским, превратившись в улицу девятилетнего Сяо Ма. Улица эта восхитительна, здесь, помимо больших торговых центров и ресторанчиков, везде висели большие рекламные щиты с изображением тропических фруктов, баскетбольных мячей «Найк», футболок «Адидас» и мороженого. Сестрица вела Сяо Ма, но не просто любезно, а ещё и довольно жёстко. Сестрица строго наставляла Сяо Ма. Мать раньше тоже его держала в ежовых рукавицах, и мальчик в знак протеста постоянно бунтовал. Однако в присутствии сестрицы Сяо Ма не бунтовал, а позволял ей с улыбкой издеваться над ним, сладко задирать его и нежно сводить с ним счёты. Он с готовностью откликался, как будто подчиняясь негласному соглашению. Идеальная комбинация.