Люсинда Райли - Сестра ветра

Прошло два часа, но Карин так и не появилась. В отчаянии Пип постучался к соседям. Соседка успокоила его, сказала, что в городе уже начались перебои с продуктами и что она сама вчера отстояла в очереди за буханкой хлеба больше часа.

– Не переживайте, ваша жена скоро вернется, – обнадеживающе попрощалась она с ним. – Скорее всего, ей просто пришлось уйти подальше от дома, чтобы отыскать хоть что-то из съестного.

Пип вернулся к себе, понимая, что больше не в силах томиться затянувшимся ожиданием. Он торопливо переодел Феликса и, крепко держа его за руку, вышел вместе с сыном из дома. Клубы ядовитого дыма от очередного налета немецкой авиации все еще стелились над акваторией бухты. Слышались редкие автоматные очереди. Улицы были по-прежнему пусты, хотя шел уже двенадцатый час. Пип увидел, что окна в булочной, где они обычно покупали хлеб, плотно закрыты ставнями. Та же картина с бакалейной лавкой и с магазинчиком, торгующим рыбой. Все магазины вдоль Театральной площади словно вымерли. Сзади послышался тяжелый топот сапог. Военный патруль. Пип завернул за угол и увидел, что солдаты маршируют по направлению к нему.

– Солдат! – радостно выкрикнул сынишка, еще не понимая, какую угрозу таят в себе эти марширующие люди.

– Да, солдат, – машинально подтвердил Пип, ибо все его мысли были сейчас заняты исключительно Карин. Куда она могла подеваться? Может, подалась на Васкерелвен? Эта улица расположена прямо за театром, и там тьма всяких разных маленьких магазинчиков. Карин часто просила его заглянуть в один из них по пути на работу или с работы, если в доме не хватало чего-то из провизии.

Пип направился в сторону театра, подошел совсем близко и лишь тогда поднял глаза вверх. Его взору предстало страшное зрелище. Фасад театра был полностью разрушен. Пип задохнулся от охватившего его ужаса. И тут же мелькнула другая, не менее страшная мысль. Нотные рукописи своего концерта, в частности, ноты партии для фортепьяно он держал у родителей во Фроскехасет. Зато вся оркестровка хранилась под замком в самом театре, а ключ от сейфа находился в администрации театра.

– Господи, – пробормотал он в смятении. – Наверняка все бумаги погибли… уничтожены…

Он отвел глаза в сторону, чтобы не напугать малыша своим отчаянием, и зашагал мимо театра, стараясь не думать о тех людях, которые на момент бомбежки могли находиться в самом здании.

– Папа, а почему они спят? – Феликс указал пальчиком на небольшую площадку в нескольких ярдах от них. И лишь тогда Пип увидел тела людей. Наверное, человек десять, может, больше. Они валялись на земле, словно тряпичные куклы, выброшенные на свалку. Несколько человек в военной форме норвежской армии, остальные – обычные горожане, мужчины, женщины, совсем маленький мальчик. Наверняка здесь была перестрелка, и все эти несчастные попали под перекрестный огонь.

Пип попытался оттащить сынишку от площади. Но Феликс словно к земле прирос. Стоял как вкопанный и тыкал пальчиком в одно из тел.

– Папа, пойдем разбудим маму.

Алли

Берген, Норвегия

Сентябрь 2007 года

42

Слезы жгли мне глаза. Том, который нервно расхаживал по комнате, пока рассказывал мне эту печальную историю, закончив свой рассказ, устало рухнул на стул.

– Боже! Том! У меня просто нет слов… Какой ужас! – прошептала я наконец.

– Да, душераздирающая история. Трудно поверить в то, что все это случилось сравнительно недавно, каких-то два поколения тому назад. И где? Здесь, в Бергене, который показался вам таким тихим и безопасным уголком, затерянным на краю земли.

– Не могу себе представить, как Пип выжил после гибели Карин. Ведь он наверняка винил в ее смерти только себя.

– Алли, я… То есть я хочу сказать, что он и не выжил…

– Что вы имеете в виду?

– Пип после того, как обнаружил тело Карин среди убитых на площади, отвез Феликса к своим родителям. Потом сказал Хорсту и Астрид, что пойдет прогуляется по лесу, что ему, дескать, надо побыть одному, чтобы все обдумать. Но наступила ночь, а Пип все не возвращался. Тогда Хорст отправился на его поиски. И нашел его тело в лесу неподалеку от дома. Пип застрелился из охотничьего ружья Хорста. Нашел ружье в сарае под навесом и покончил жизнь самоубийством.

На какое-то мгновение я лишилась дара речи, столь велико было мое потрясение от того, что сообщил Том.

– Боже мой! – снова повторила я. – Бедный Феликс… Бедный мальчик…

– О, не переживайте вы так сильно, – резко оборвал меня Том. – С ним-то как раз все оказалось в полном порядке. Он на тот момент был еще слишком мал, чтобы понять все, что случилось. Разумеется, Хорст и Астрид забрали мальчика к себе.

– Но потерять обоих родителей в один день… Остаться круглой сиротой…

Я взглянула на лицо Тома и поняла, что мне лучше заткнуться.

– Простите меня, Алли, – повинился Том, видно, почувствовав, что перегнул палку по части жесткости. – Однако в жизни Феликса случались и более тяжкие моменты, как мне кажется. Хорст и Астрид никогда не рассказывали ему, при каких обстоятельствах погиб его отец. Но нашелся один умник в Филармоническом оркестре Бергена, который решил пролить юноше свет на эту давнюю историю. Собственно, он был абсолютно уверен в том, что Феликс все знает.

– Ужас! – Я снова невольно содрогнулась.

– Ему тогда было двадцать два года, и он только-только приступил к работе в оркестре. Я часто думаю, уж не это ли заставило его так резко перемениться впоследствии. Он действительно полностью слетел с катушек, утратил всяческие жизненные ориентиры, начал пить и…

Том оборвал себя на полуслове.

– Вполне возможно, вы правы, – осторожно ответила я. Хотя на самом деле мне хотелось сказать ему другое. «А ты как думаешь? Узнать такое о своем отце. Да тут любой может слететь с катушек…» Но я воздержалась от развернутых комментариев.

Внезапно Том подхватился со своего места и глянул на часы.

– Нам пора, Алли. Или мы опоздаем на прием к врачу.

Мы поспешно вышли из дома, уселись в машину, и Том на полной скорости погнал в центр Бергена. Подъехав к приемному покою, он круто развернул машину и остановился прямо у входа.

– Ступайте! А я присоединюсь к вам, когда припаркуюсь.

– Право же, Том, в этом нет нужды. Я управлюсь сама.

– Нет-нет! Я подойду. Обязательно. Знаете, в Норвегии далеко не все владеют английским или французским. Мало ли что… Удачи вам. – Он улыбнулся и поехал в сторону парковки.

Меня пригласили к врачу немедленно. Принимала женщина. Ее английский был далек от совершенства, но в целом она прекрасно поняла все то, что я попыталась объяснить ей. Она задала мне множество вопросов, потом тщательно ощупала мой таз.