Виктория Хислоп - Возвращение

– Вамос, чикос! [25] Давайте, ребята! (исп.) Давайте же, двигайтесь! – твердила она, стараясь растормошить класс. А если кому-то удавалось изобразить что-нибудь, хоть отдаленно похожее на поворот, который она показала, одобрительно восклицала: – Эсо ес! Эсо ес! Вот так! Вот так!

Даже «партнеры по найму» были в тот день какими-то заморенными. Ясное дело: если бы не деньги, они находились бы где угодно, только не в этой студии. Казалось, энергия и хорошее настроение, которыми заряжал всех этот веселый танец, испарились без следа, и как бы Фелипе с Корасон ни старались, класс на попытки вернуть их к жизни не поддавался. В конце концов они сдались.

– Вале, вале . Ладно, – сказала Корасон, – давайте попробуем кое-что еще. Сейчас перерыв, а потом мы покажем вам новый танец, с которым справились бы даже ваши бабули.

Теперь из колонок загремел совершенно иной ритм.

– Меренге! – воскликнула Корасон, хватая Фелипе. – До двух считать умеете, значит и его осилите.

Она оказалась права: танец был – проще некуда, а мерный, как тиканье часов – раз-два, раз-два, ритм не требовал от двух танцующих ничего, кроме готовности «прилепиться» друг к другу и раскачиваться из стороны в сторону. Банальнейший в своей простоте меренге сумел-таки расшевелить класс. Прошло минут десять, добавились новые повороты, и атмосфера в классе поменялась: на лицах расцвели улыбки.

– Я таким обычно в кровати занимаюсь, – тяжело переводя дыхание, проговорила Мэгги, – только без одежды.

– Удивительно, как они это вообще танцем называют, – со смехом согласилась Соня.

И подруги снова согнулись пополам от смеха. По настроению меренге донельзя отличался от тревожащего душу фламенко.

Успехов в этом танце долго дожидаться не надо, да и разучить меренге можно за один урок, а не класть на него целую жизнь. Меренге дозволял партнерам чуть ли не нечестивое единение, в то время как фламенко требовал от них предельной сосредоточенности на внутреннем мире и погружения в самих себя. Меренге являлся диаметральной противоположностью цыганскому фламенко, и лишь немногие могли устоять перед его заразительным обаянием и темпераментом; да, в нем не было ни толики присущей фламенко мрачности, но не было и его глубины.

Пришла пора расходиться, от души, словно старые друзья, расцеловаться в обе щеки, обменяться номерами мобильных, пообещать встретиться всем вместе в каком-нибудь клубе, где танцуют сальсу, и приехать друг к другу в гости. Корасон сказала, что они были просто замечательными учениками, и выразила надежду на то, что они еще вернутся за дополнительными уроками. Фелипе предоставил супруге возможность говорить от них обоих, а сам стоял рядом и улыбался. Для них двоих это был еженедельный ритуал.

Оказавшись на улице и пребывая в приподнятом настроении – окончание урока оставило после себя приятное возбуждение, – Соня и Мэгги взяли друг друга под руку.

– Пойдем-ка отпразднуем начало новой танцевальной карьеры, – прощебетала Мэгги.

– Прекрасная мысль. Куда направимся?

Праздное любопытство. Неподалеку от залитого солнцем пятачка на тротуаре, где они стояли, располагалось по меньшей мере сто и одно подходящее местечко.

– Давай просто пройдемся, что-нибудь да приглянется.

Шли они минут десять. Магазины были до сих пор закрыты, людей на улицах – всего ничего. Одна-две пожилые пары – низенькие, седовласые, нарядные – совершали послеобеденный моцион, чтобы подразмять свои артритные ноги, может статься намереваясь остановиться где-нибудь по пути и выпить кофе с коньяком. Соня с Мэгги свернули на главную улицу.

И чуть было не прошли мимо «Каса Энрике», зажатого в тесном пространстве между двумя магазинами. Никакой вывески снаружи не имелось, только старая бочка, служившая теперь столом, стояла на тротуаре, едва не загораживая вход. Двое импозантных мужчин, один в оливковом пиджаке, второй в темном костюме, тепло беседовали в лучах послеполуденного солнца, с бокалом риохи в одной руке и пузатой, как огурец, сигарой в другой – само воплощение респектабельности и достатка гранадцев.

Мэгги увлекла Соню в темную глубину, попутно одарив двух мужчин улыбкой. Бар больше походил на коридор едва ли с метр шириной там, где размещались посетители. Подруги заказали по бокалу вина и выбрали тапас из списка на доске, висевшей над входом.

– Ну что, – начала Мэгги, чокаясь с Соней, – хорошо провела время?

– Замечательно! – искренне ответила Соня. – Мне очень понравилось танцевать.

– Да, – согласилась Мэгги, едва сдерживая радость. – Я тоже чудесно провела время.

– И не только благодаря танцам, – поддразнила ее Соня.

– Нет, пожалуй, не только им…

Подруги допили вино и вышли на улицу. Проходя мимо мужчин, Мэгги привлекла внимание одного из них, и он коснулся ее руки:

– Сеньора …

Она приостановилась.

– Ну же, Мэгги. Пойдем…

Соня обняла подругу одной рукой и решительно повела ее прочь, вверх по улице. На сей раз ей показалось, что Мэгги стоит поостеречься неразборчивого и беззастенчивого интереса со стороны испанских мужчин.

Им обеим надо было поспать. Вернувшись в гостиницу, они разделись и забрались каждая в свою кровать. Заводя будильник на одиннадцать вечера, Соня подумала, что их пребывание в Испании похоже на работу в ночную смену. Им предстоял их последний вечер в Гранаде, и у них не было ни малейшего желания его пропустить.

В ту ночь Соня буквально парила по танцполу. Казалось, ее ноги не касаются земли. Все, чему она научилась за ту неделю, встало на свои места. Какая-то ее часть всегда отторгала представление о том, что женщине уготована исключительно роль ведомой. Но сегодня противоречие вдруг разрешилось: пассивность не значит покорность. Ее сила заключалась в том, насколько чутко она следовала за партнером. И не было здесь никакого подчинения. Это тонкий момент, и Соня на мгновение вспомнила Джеймса, подумав, что мужу его будет ни за что не понять.

Всю ночь ее тягали, крутили и вертели, как юлу. В четыре часа утра у нее уже не осталось сил танцевать, но, когда она благодарила своего последнего партнера, лицо ее светилось от удовольствия. Соня не отдавила ему ноги, не запнулась, и от восторга у нее кружилась голова.

Для Мэгги вечер оказался не столь приятным. Пако так и не появился, и впервые за последние несколько дней она возвращалась в гостиницу вместе с Соней.

Когда они вышли из ночного клуба, на улицах все еще кипела жизнь: в дверных проемах обнимались парочки, а подростки воровато обменивали деньги на наркотики. Почти проиграв битву дешевому бренди, Мэгги тяжело опиралась на подругу; пока женщины ковыляли по мощеным улочкам, Соня напрягала последние силы, чтобы удержать подругу в вертикальном положении. Она была куда миниатюрнее Мэгги, и несколько раз женщины едва не полетели на землю. Соне опять вспомнились их школьные годы: казалось, с тех пор почти ничего не изменилось.