Юрий Козлов - Новый вор

Перелесов почему-то подумал о сиреневом манекене. Вдруг это он воткнулся в небо как спица? Или сам Максим межпланетным жуком рванул в космос?

«Как же так? — удивился он. — Почему алкаш ночевал на стройке, а не под крышей в бараке?»

«Никто туда не ходил, — ответила бабулька, заинтересованно глядя на подлетевший к заправке тонированный „Мерседес“. Но, завидев выбравшихся из него бородатых кавказцев, не тронулась с места. — Как подойдёшь, такая тоска, будто кто-то сердце хочет заморозить… Жить не хочется. Во что превратили Россию! А отойдёшь подальше — сразу веселее, хрен с ней, с Россией, превратили и превратили. С голодухи никто не пухнет, на работу не гонят, на водочку хватает… Туда через забор не всякий мог перелезть, такой дрянной краской был покрашен, и летом, и зимой пачкала и воняла».

Вернувшись на работу, Перелесов хотел выбросить бабулькины цветы в урну, но в последний момент передумал. Так и вошёл в свою приёмную с тремя покалывающими руки букетами.

«Вам звонили вице-премьер, заместитель министра обороны и четыре раза журналистка из газеты. Вы обещали интервью, она прислала вопросы. Я распечатала, они у вас на столе», — поднялась ему навстречу из-за стола Анна Петровна.

«Это вам, — протянул цветы Перелесов, — народные, взял у бабушки на заправке».

«Благодарю, — приняла букетики секретарша, — хорошие цветы, долго стоят. Хорошо бы их… проветрить».

«Вы верите в пришельцев? — спросил, расстёгивая плащ, Перелесов. — В синие, улетающие в космос, лучи?»

«Что с вами? — с тревогой посмотрела на него Анна Петровна. — С вами всё в порядке?»

«Я влюбился», — ответил Перелесов.

«А она… не пришла?» — едва заметно улыбнулась секретарша.

«Соедините меня с вице-премьером, — попросил Перелесов, открывая дверь кабинета, — и соберите всю, вы слышите, всю документацию по дальневосточному договору с китайцами. Затребуйте у всех, кто визировал договор, всю переписку».

«Решили подарить ей первозданную тайгу? — вернулась за свой стол секретарша. — Вместо этих милых букетиков?»

«Подарить? Кому?» — удивился Перелесов.

«Вам виднее», — надела очки Анна Петровна. Перелесов понял, что время внеслужебных разговоров закончилось.

«Она придёт, — уверенно сказал он. — Не сможет, не посмеет не прийти. Она… — приложив палец к губам, прошептал: — любит меня…»

Перелесов любил ездить в Псковскую область. Эта западная приграничная территория убедительно подтверждала странную закономерность, что интенсивнее всего Россия вымирает и пустеет именно вдоль границ, свирепо выставляя напоказ свою цивилизационную и государственную бесприютность. Была некая тайна в необъяснимом самоубийстве приграничных территорий. В деревнях Пыталовского (в километре от Латвии) района люди зимой не выходили из домов, опасаясь волков, о которых и слыхом не слыхивали в проклятое советское время. В деревнях рядом с прекрасно (на вырост) обустроенной границей с Белоруссией в Невельском районе до сих пор не было централизованного газа, как, впрочем, и водопровода с канализацией. Хотя, если это могло служить утешением, водопровода и канализации там не было никогда — ни во времена Великого княжества Литовского, ни — Российской империи. Электричество имелось, но (как и земледелие в этих краях) рискованное, исчезающее во время сильных гроз (молнии жгли, рвали провода, как нити) и неохотно потом возвращающееся на грузовиках с лестницами и матерящимися электриками. Мусор в сельской местности сваливали где попало. Лес рубили неистово, с какой-то вековой яростью. Даже до непрофильного (в плане охраны природы) Министерства развития и благоустройства приграничных территорий доходили жалобы дачников — коренного населения в деревнях практически не осталось — на ночной в космическом свете прожекторов рёв бензопил, на размазывающие просёлочные дороги в глиняную кашу трейлеры и лесовозы. Дачники обращали внимание властей на то, что следы этих бесконтрольных вырубок затем скрываются рукотворными, подступающими к жилым домам пожарами. Но государство, упразднившее службу лесной охраны, вот уже три десятилетия гнавшее необработанную древесину по бросовой цене на экспорт, не откликалось на жалобы граждан.

«Если народ так ненавидит окружающую среду, — заметил Перелесову очкастый, с длинным, как огурец, лицом немец — заместитель комиссара Евросоюза по межрегиональным связям (они общались в Себеже на конференции по приграничному сотрудничеству), — как же он ненавидит саму страну, и, — тихо добавил после паузы, — власть».

«Это тысячелетняя формула существования России, — перешёл с надоевшего упрощённого английского на полноводный, как Рейн, немецкий Перелесов. — Народ ненавидит власть, власть ненавидит народ. Вместе они ненавидят и всеми доступными им способами уничтожают страну. Это единственное, что их объединяет. Но страна в силу Божественного Провидения от взаимной ненависти власти и народа только крепнет, а от любви, случись она вдруг между властью и народом, гибнет. Странно, что вы до сих пор не поняли».

«Мы — это кто?» — уточнил, сняв очки, словно без них он видел лучше, немец. В смысле, не физиономию собеседника, а суть вещей.

«Европейцы», — ответил Перелесов.

«А кто тогда вы? — продолжил немец. — Я имею в виду конкретно вас, господин министр, а не русский народ».

«Хотел бы я знать», — вздохнул Перелесов.

«Я тоже», — извлёк из кармана чехольчик, вставил туда сверкнувшие на холодном русском солнце очки немец.

«Значит, вы имеете такое же отношение к немецкому народу…» — начал Перелесов.

«Как вы к русскому, — закончил немец, — а Россия к Göttliche Vorsehung».

«Кёльнский филиал колледжа Всех Душ, — Перелесову показалось, что замшевый чехольчик проглотил очки, как крокодил солнце в детском стихотворении Корнея Чуковского. — Какой год?»

«Через три выпуска после вас, — ответил немец. — Вас помнят. Мы изучали ваши анкеты, можно сказать, учились по вашим схемам».

«Вот как? — удивился Перелесов. — Моя единственная схема — полёт в никуда, поиск неизвестного чего».

«Вы всегда знаете, куда лететь и что искать, — возразил немец, — Русский поэт Блок называл это чувством пути».

«Я бы предпочёл другое знание: что точно долечу куда надо и успею воспользоваться тем, что найду».

Беседу прервало появление встрёпанного помощника Перелесова, спешащего к ним по глянцевому коридору себежского бизнес-центра (там проходило мероприятие) с проектом итоговой резолюции.

А ведь и впрямь, нахмурился на перепуганного, вспотевшего помощника Перелесов, всё ясно как божий день. Можно не тратить время на разговоры с немцем, не гонять помощника для замены в резолюции тезиса «сотрудничество с Евросоюзом» на «взаимодействие по вопросам природоохранной деятельности в приграничных регионах с заинтересованными организациями других стран» . И Перелесов, и симпатичный очкастый немец точно знали, кто виноват и что делать применительно к данной (с экологическим уклоном) конференции.