Юрий Козлов - Новый вор

Ещё можно поиграть в мобилизацию, в великую столыпинскую Россию с могучей армией, не тонущим флотом, военными базами на Луне, „Газпромом“, мостом от Москвы до Владивостока, „Силой Сибири“, северными и южными потоками. Но тогда надо закрывать границы, чтобы не сравнивали, а это, сам знаешь, хлопотно. Ну, а на крайний случай — биоробот , хоть сейчас выпускай к народу. Кстати, американцы делали, странно, да? Делали-то Ельцина, но ничего, потом довели — фигурку уменьшили, приплюснули головку, походочку отрегулировали, словечек разных, типа мочить, тырить, борзота , чтобы, значит, ближе к народу, добавили. Будет править сколько надо, хоть сто лет, да только… — тяжело вздохнул Грибов, — где их взять, эти сто лет… одиночества? Самого-то, собственно, давно нет. Точнее, не важно, есть он или нет. Он — деталь механизма, который пошёл вразнос. Нужен ремонт. Механик посмотрит, — подмигнул Грибов, — и скажет, что заменить. Может, вообще, мотор накрылся».

«Понимаю, глупый вопрос, — прикрыл шарфом рот Перелесов. — Армия?»

«Не смеши», — ответил, усаживаясь в машину, Грибов.

Рявкнув сиреной, чудо отечественного автопрома вылетело, разбрызгивая лужи, в испуганно притихший Воскресенский переулок.

Поднимаясь в лифте на министерский этаж, Перелесов почти физически (как Грибов, когда рассматривал свою теряющую ориентацию и хватку руку), то есть на языке не разума, но тела ощутил, что, невзирая на отъединённость, тщательно оберегаемую ментальную независимость от окружающей действительности, он втягивается в гибельную виртуальную воронку.

Гравитация воронки была сильнее его нелюбви к России, сильнее любых его умственных построений. Он крутился внутри воронки, как обронённое птичкой пуховое пёрышко. У воронки был собственный светоносный код . Он перехватывал код Перелесова, переводил его в ничтожно малую, не способную ни на что повлиять погрешность, мгновенно гаснущую на ветру искру, из которой не могло возгореться пламя.

Воронка творила реальность, управляла собой, не следуя ни умеренно-щадящему (господина Герхарда), ни последовательно-беспощадному (отцов-пилигримов), ни агонийно-истерическому, слепленному из сна разума (народа) и воздуха предательства (власть имущих) сценарию экономического чекиста Грибова.

Открывшаяся, как внезапная бездонная пропасть посреди ровной дороги, реальность ужаснула Перелесова космическим отрывом от первичной природы человека, то есть от того, от чего никакая земная реальность в принципе не могла оторваться, как, к примеру, сам человек — от сердечного стука, насморка или бегущих по мозговым извилинам сигналов.

Почему он, будучи российским министром, выбрал на ответственные должности армянина, татарина и еврея? У татарина — его он поставил на самую высокую — к тому же имелась снятая судимость по статье мошенничество в составе организованной преступной группы . Но именно она, если татарин не позаботился вычистить её из резюме, была кнопкой вызова социального лифта в современной России. Парень не просто сделал деньги, но ещё и снял судимость, с ним можно работать, такая (на подсознательном уровне) мысль должна была посетить (и по умолчанию посетила!) работодателя.

Почему карьера Перелесова — не просто же так привёз фельдъегерь пакет? — оказалась в карикатурной зависимости от того, опустится ли на задницу и перекрестится медведица Пятка? А кабан… Перелесов уже гадко предчувствовал, что без кабана никак, кабан обязательно хрюкнет, ещё как хрюкнет. Интересно, подумал он, есть у него кличка? Хрящ! Или… Пятак? Пятка и Пятак!

Ещё мгновение назад пугающий грибовский план вдруг показался Перелесову не просто глупым и невозможным, а… давно и незаметно осуществившимся. Виртуальная реальность легко и без видимых последствий всосала его в себя, как двухсоткилограммовый Грибов очередную рюмку водки на банкете. С таким же равнодушным превосходством она принимала в себя любые другие, в том числе разнонаправленные, планы, допустим, сделать Россию великой, и — стереть её с карты мира; вернуть русскому народу духовное первородство, и — разогнать к чертям собачьим Фонд славянской письменности и культуры.

Изготовленный, если верить Грибову, американцами биоробот перемещался внутри виртуальной реальности по планам, как по проложенным сквозь топь дощечкам. Он был временным символом, но не стержнем этой реальности. Было в ней место и для Пятки с… Хрящом. Или Пятаком? И — для Перелесова, как бы он ни старался себя отделить, вырваться из её засасывающей гравитации. Это был какой-то новый — насильственный — вид патриотизма. Иногда Перелесова оторопь брала от того, с каким пафосом, искренностью, горючей и одновременно счастливой слезой произносили люди его круга здравицы и тосты за любимую, которую они сводили на нет, Россию, причём не только на государственных приёмах, но и на дружеских пьянках, где не было смысла лицемерить.

Новым русским патриотом был Грибов. Новыми русскими патриотами были: молодые министры, банкиры, олигархи, так называемые силовики, топ-менеджеры корпораций, обслуживающая власть телевизионная челядь, бесчисленные управленцы от Курил до Калининграда, включая славных ребят из Себежа.

Новизна патриотизма заключалась в их готовности не жертвовать собственной жизнью ради России, а жертвовать Россией ради собственной жизни.

Это были люди-цифры. Не случайно они так любили говорить о цифровой экономике и цифровом обществе. Знаменателем всех цифр была виртуальная реальность. Числители были на первый взгляд разные, но взаимозаменяемые. Биоробот легко пересаживал доверенных людей с судостроения на геологию, с космоса на мясное животноводство, а оттуда на спорт и туризм.

Перелесов подумал, что он тоже новопатриотическая цифра, только с перегруженным и усложнённым господином Герхардом, пилигримами, колледжем, матерью и Авдотьевым… (стоп!) числителем. Он отличался от прочих цифр тем, что самообучался, по ходу дела менял программу, в то время как те шли точно по числовому лучу, или светоносному коду: власть — деньги — прощай, Россия! В последние годы, правда, пунктирно высветился ещё один, пока не луч, но набирающий силу пульсирующий пучок: власть-деньги-Россия-крепостной правёж-концлагерь.

По кремлёвским кабинетам давно гулял (пока в виде развлекательного чтива) проект Россия — городская крепость . Речь в нём шла не о защищающих города системах противоракетной обороны, а… о закрепощении по месту регистрации городских жителей. В сельской местности по причине безлюдья и перевода пахотных земель в собственность иностранных агрохолдингов было не разгуляться.