Виктор Зорза - Путь к смерти. Жить до конца

— Он уехал, Адела, уе-е-хал…

Адела ласкала девушку, поддерживая ее слабое тело. Она гладила ее по волосам, но Джейн еще долго не могла успокоиться. Наконец рыдания стихли.

Адела сделала знак, что можно войти. Она вытерла слезы Джейн, расчесала ей волосы. Жизнь входила в обычную колею. Джейн стала спокойной и собранной, как будто ничего не случилось, но о Ричарде не говорила.

Боли усилились. Время для инъекции еще не настало, но Элизабет сделала укол не колеблясь. Она все время была рядом на случай, если бы тяжелая сцена вызвала нервный срыв. Весь персонал был наготове. Как только Джейн взяла себя в руки, к ней прошел доктор Меррей. Выйдя от больной, он объявил: «Ее страшит, что процесс умирания может затянуться».

Такая вероятность беспокоила Джейн и раньше, но теперь это беспокойство усилилось. По-видимому, отъезд Ричарда стал вехой, означающей конец одной стадии умирания и начало другой. Раньше она хотела прожить столько, сколько надо, чтобы попрощаться с братом и друзьями. Теперь Ричард уехал, а друзья навестят ее завтра. «Я буду готова уйти, когда увижу их всех и буду уверена, что с родителями все в порядке, что папа готов принять мою смерть». Она не хотела беспомощно лежать и ждать наступления смерти.

— В Африке есть одно племя, — однажды сказала Джейн, — я о нем читала. А может, в Индии. Когда человеку приходит пора умирать, он удаляется в джунгли и там тихо ждет смерти.

Было ясно, что Джейн хочет уйти, и отец ее понимал. Он считал своим долгом помочь ей и снова стал размышлять об эйтаназии. Если в хосписе эту проблему, как говорят, понимают, то пора доказать это на деле. Виктор пошел разыскивать кого-нибудь, с кем можно было бы поговорить, и увидел у стола дежурной сестры Джулию.

Помощь, которую он хотел получить, рассматривалась законом как убийство. Поэтому Виктор решил «прозондировать почву». Были ли случаи, поинтересовался он, когда пациенты просили избавить их от жизни, ставшей им в тягость? А может быть, их родные поднимали такой вопрос? Джулия слушала с большим терпением и сочувствием, прекрасно понимая, куда он клонит.

— Месяц назад ко мне подошел подросток, — ответила она, — и сказал, что не может больше видеть, как страдает его отец, а из-за него и вся семья. Он считал, что нужно помочь ему умереть. Я спросила: «Если я дам тебе в руки шприц, ты сможешь его умертвить?»

Виктор все понял. Хотя медсестра косвенно ответила ему на заданный вопрос, это не изменило его намерений. Сам он этого сделать не сможет. Но если бы Джейн этого захотела… Он пошел искать доктора Меррея.

— Вы говорили, — сказал он тоном упрека, — что отъезд Ричарда поможет ей уйти. А теперь посмотрите, что с ней делается. Никогда не видел ее в таком отчаянии. Именно этого я и боялся.

Попытки доктора Меррея успокоить Виктора успеха не имели. Виктор не верил, что нервный срыв Джейн не повторится. Он чувствовал, что теперь Джейн считает свою смерть реальностью, а не далекой абстракцией. И видимо, эта психическая травма для нее невыносима.

— Зачем же заставлять ее страдать дальше? Вы сами говорили, что долго это не продлится. Я знаю, что иногда врачи, учитывая желания больных, помогают пациентам умереть. Тем, кто к этому готов. Разве такой момент для Джейн не настал?

— Я понимаю вас, — медленно отвечал доктор Меррей, — и сочувствую. Уверяю вас: мы сделаем все, чтобы облегчить ей страдания. Естественно, облегчение душевных мук — тоже обязанность врача. — Доктор Меррей колебался, а Виктор думал, он подбирает слова, чтобы не брать на себя юридической ответственности.

— Чтобы облегчить пациенту физические и душевные муки, — продолжал доктор Меррей, — иногда необходимо лишить его сознания. Это — неотъемлемая часть медицинской практики. Если в данном случае будет необходимо, мы это сделаем.

Значит, лишат ее сознания — но не более. Врач деликатно отверг просьбу Виктора, выразил свое понимание, но и определил границы дозволенного в хосписах. В его словах Виктор не услышал отказа. Он понял, что Джейн не будет испытывать ненужных страданий, все будет сделано, чтобы их предотвратить. Понял и то, что эйтаназия неуместна.

В эту ночь Джейн опять не спала и была расположена к разговору. Отец напомнил ей, как она пыталась помочь ему, напоминая о его прошлом. Тогда он убедил ее, что больше не боится смерти.

— Думаю, что, если бы мне пришлось умереть сейчас, я готов. Так же, как ты. Это не значит, что я этого хочу. Ты не хочешь, и я не хочу, но мы оба к этому готовы.

— Я давно жду от тебя этих слов. Я верю тебе. — Тень сомнения прозвучала в голосе Джейн, может, она хотела услышать подтверждение сказанному. Он вспомнил, как однажды сказал дочери, что смирился с ее смертью, а она заставила его признаться, что это не так.

В этот раз не было нужды в такой лжи.

— Ты не просто помогла мне заговорить об этом, — сказал отец, — вскрыла, так сказать, еврейскую сторону вопроса. Но ведь смерти боятся не только евреи. Есть вещи гораздо более важные.

Он подразумевал сопричастность родителей к смерти: они постоянно рядом с ней, ухаживают за ней, страдают вместе с ней. И хотя он, и Розмари, и Ричард сами не испытывали ее болей, но переживали их вместе с ней. Когда в Дэри-коттедже она узнала диагноз доктора Салливана, спокойствие, исходившее от нее, стало передаваться и ему. А потом, сказал отец, наступило такое ухудшение, что казалось, она не выдержит. Помог только приезд в хоспис. Отец кончил говорить и взглянул на дочь с испугом. Пытаясь рассказать, как он смирился с ее смертью, он невольно вспомнил ее самые болезненные, самые безнадежные дни перед приездом в хоспис. Джейн лежала с полузакрытыми глазами, но слушала внимательно. И моментально поняла, почему он замолчал.

— Продолжай, пап. В тот момент я действительно думала, что умираю. Что эта боль никогда не стихнет, она будет делаться все страшнее. В таком состоянии я могла и…

— Да, — он закончил фразу за нее, — могла и скончаться, если бы мы не привезли тебя сюда. И тогда не было бы нашего разговора о том, что сделала с тобой война.

— А ты никогда не узнала бы, что помогла мне избавиться от моего страха.

— Папа, — это прозвучало твердо, — ты снова взялся за старое. Стараешься убедить, что это сделала я, чтобы мне было хорошо. Но ведь это сделал хоспис. Я пыталась «достучаться» до тебя еще в Дэри-коттедже и не смогла. А здесь — получилось. Я призналась медсестрам, что боюсь за тебя. А они стали твердить: «Поговори с ним».

— Ты что-нибудь хочешь сейчас, Джейн? Что я могу для тебя сделать?

— Поцелуй меня.

Виктор не был чувствительным. Он не часто ласкал детей, даже когда они были маленькими. Иногда, бывало, позволит взобраться им к себе на колени, погладит по головке. Сейчас он пожалел о своей сдержанности.