Богомил Райнов - Новеллы и повести. Том 2

— Есть для вас сноха в Могиларове. Только она, и никакая другая!..

Бабке с дедом, естественно, захотелось подробнее узнать о будущей снохе, о ее близких. Баклажан залился соловьем, так что дед, хоть и был он неисправимым реалистом и скептиком, тут же спустился в подвал еще за одной бутылью вина. Чтобы не выдать своей заинтересованности, Гочо Баклажан и словом не обмолвился, что состоит в дальнем родстве с моей матерью и что во время своих странствий по свадебным делам часто ночует в том доме. Зато он предложил завтра же к вечеру отправиться в Могиларово и ненароком заглянуть к будущим сватам. Так их удастся застать врасплох, и будущий мой папаша собственными глазами увидит, подметено ли в доме. Эта тонкая хитрость очень понравилась деду. Он держался того взгляда, что тактика внезапности одинаково полезна как в военном деле, так и при поисках снохи.

На следующий день к вечеру Гочо и мой батюшка оседлали двух кобыл и подались в Могиларово. С утра выпал обильный снег, так что лошади с трудом продирались через сугробы. Баклажан хорошо подзаправился перед дальней дорогой и теперь с мельчайшими подробностями живописал своему спутнику прелести предстоящей тому брачной жизни. А тот щурился от резкого ветра, шмыгал носом и прислушивался к петушиным крикам, предвещавшим перемену погоды. Эти осипшие от гриппа крикуны до того растрогали его, что он не мог сдержать слез. Будь он поумней, наверняка бы сказал, что чувствует себя как осужденный на смерть, которого уже ведут к лобному месту. Но он знал лишь какую-то сотню слов, да и теми пользовался только в крайнем случае, так что не было у него никакой возможности выразить свои сложные переживания. Во всяком случае, уже под самим Могиларовым он дважды пытался повернуть назад, но Баклажан оставался неумолим, каждый раз хватался за повод его лошади, тащил ее на буксире.

До Могиларова добрались к девяти часам. В такое время жители села уже спали глубоким сном. Баклажан уверенно направился к нужному дому, спрыгнул на землю и открыл ворота. Два лохматых пса, величиной с доброго теленка, выскочили из-за угла и с нескрываемой яростью ринулись на них. Один из псов с ходу отхватил кусок полы отцовского ямурлука [6] Ямурлу́к — бурка из грубого сукна. . Баклажан выдрал из ограды кол, замахнулся на собак. Разлаялись и соседние псы.

Дед Георгий (это который с материнской стороны) проснулся, глянул в окошко и увидел на белом снегу две человеческие фигуры, лошадей. Набросил на себя что-то из одежды, выбрался наружу, прогнал собак. Тем временем бабка Митрина зажгла лампу. Только успела она рассовать то-другое по углам, а уж в сенцах затопали гости. Баклажан вошел будто к себе в дом, повесил у двери ямурлук.

— Решили вот заглянуть к вам, малость обогреться, — сказал он.

Им освободили местечко у огня, дедушка Георгий достал ситцевый кисет, протянул Баклажану. Потом они, свернув цигарки, долго слюнили краешек толстой оберточной бумаги, а когда закурили, дед искоса глянул на свою хозяйку. При всей своей бедности он всегда держался с достоинством, не любил разбрасываться словами и требовал, чтоб жена с детьми понимали его с первого взгляда. И они-таки понимали. Бабка Митрина взяла большую миску и направилась в погреб. В это время скрипнула боковая дверь — в комнату вошла будущая моя маманя. Она одновременно с другими услышала о появлении гостей, но, прежде чем выйти к ним, нужно же ей было одеться, причесаться, заплести косы. В обязанности ее входило, когда бы ни заявились гости, поздороваться с ними, накрыть на стол чем бог послал, поднести вина, а там, по отцовскому знаку глазами, выйти или оставаться с гостями до конца. Вот и теперь она подошла к Баклажану, подала ему кончики пальцев, потом обернулась к моему батюшке. Тут до него дошло, что это и есть та девица, на которую они приехали «взглянуть», и он сбычился, будто что-то его рассердило. Успел разглядеть лишь большую перламутровую пуговицу, блеснувшую у нее на платье.

Баклажан принял миску, сделал несколько бычьих глотков и даже икнул от удовольствия:

— Шик-арно-о-о! Ну, дай вам бог здоровья! А вашей красавице скорее выйти замуж!

У папаши моего из-под косматой шапки, нахлобученной до самых бровей, потекли мутные ручьи пота. Перепугался он, что Гочо, воодушевленный первыми же глотками вина, не удержит тайны. Но Баклажан — малый не промах, в таком деле головы не терял. Когда дед Георгий, спустя некоторое время, спросил, откуда это возвращаются они в такое позднее время, Гочо зажал пальцами посиневший свой нос, шумно высморкался.

— Да ездили вот по одному делу; посмотрим, как-то оно обернется!..

— По делу, говоришь, ездили? — проговорил дед Георгий, скрутив себе вторую цигарку.

— Торговлишка, дядюшка Георгий, торговлишка! — глазом не моргнув, заявил Баклажан. — Вот в компании с этим парнем. Не гляди, что он молод, хватки ему не занимать, да и у отца его в кармане блохи наперегонки не скачут. Марин Денев из Волчидола. Может, слышал о таком? Овец для него закупаем.

Те, кто не знал Баклажана, могли и поверить, что он с моим папаней держит в кошельке всю Добруджу, но уж дед Георгий знал Гочо как облупленного, ни единому его слову верить не собирался. Протягивая Баклажану миску с вином, он покачивал головой и тихо кашлял. А уж «торговец», которому не под силу было перемножить три на четыре, застыл на своем месте, не отрывая глаз от носков царвулей [7] Царву́ли — крестьянская обувь из сыромятной кожи. . Он боялся встретиться взглядом с будущей моей матушкой, которая, кстати, давным-давно отправилась спать. Спину ему жгло от пылающего очага; он как сел там, где его посадили, так и не осмеливался даже сдвинуть на затылок шапку, а весь собранный по пути холод выходил теперь у него из носа, словно из водосточной трубы. И блохи, забравшиеся дома под антерию, не унимались никак. Растревоженные непонятным для них жаром, они ринулись искать выхода и в панике выскакивали из-за воротника антерии.

Ближе к полуночи Баклажан запел, расчувствовался от собственного пения и заплакал. Из солидарности расплакалась и бабка Митрина, хотя дед Георгий взглядами повелевал ей не предаваться излишней сентиментальности. Было уже за полночь, когда гости вскарабкались в седла и двинулись в обратный путь. Так папаня мой и не смог «взглянуть» на будущую супругу, зато оставил в Могиларове немало нашенских блох.

Дед Георгий, как показали события, располагал собственной разведывательной агентурой. Спустя десять дней у нас в селе появилась некая особа и остановилась у своей родни. Ей был дан строжайший наказ: любой ценой проникнуть в дом моего будущего папаши и увидеть все собственными глазами. Сведения, которые она до этого собрала о нашем семействе, особого восторга не вызывали, но, будучи профессиональной свахой, она сочла необходимым довести дело до конца, чтобы получить обещанное вознаграждение.