Марк Хэддон - Загадочное ночное убийство собаки

А мать спросила:

– Кристофер, где твой отец?

Я ответил:

– Думаю, он в Суиндоне.

И мистер Ширз сказал:

– Ну, слава Богу.

А мать спросила:

– Но как же ты сюда попал? От холода мои зубы начали стучать друг об друга, и я никак не мог это остановить. Я сказал:

– Я взял бумажник отца и вынул оттуда банковскую карту И мне помог полисмен, но потом он хотел отвести меня обратно к отцу. Полисмен был со мной в поезде, а потом его там не было.

И мать сказала:

– Кристофер, да ты весь дрожишь. Роджер, ну что ты стоишь… – А потом она сказала: – Боже, Кристофер… Я не… Я просто подумать не могла… Почему ты приехал сюда… один?

А мистер Ширз сказал:

– Ну, что, может, войдем внутрь? Или так и будем торчать здесь всю ночь?

Я сказал:

– Я буду жить с тобой, потому что отец убил Веллингтона садовыми вилами, и я его боюсь.

А мистер Ширз сказал:

– Ну ни фига себе.

И мать сказала:

– Роджер, я тебя умоляю. Пошли в дом, Кристофер, ты же весь мокрый.

Так что я встал с земли, а мать сказала:

– Иди за Роджером.

И я пошел за мистером Ширзом вверх по лестнице, на лестничную площадку и к двери, на которой было написано: «Квартира С». Мне было страшно входить в квартиру, поскольку я не знал, что там внутри, но мать сказала:

– Заходи быстро, не то околеешь от холода.

Я не знал, что такое околеешь , и вошел внутрь.

Потом мать сказала:

– Я приготовлю тебе ванну.

А я начал обходить квартиру, поскольку мне нужно было составить в голове карту, чтобы чувствовать себя в безопасности. А квартира выглядела вот так:

Мать велела мне снять одежду и залезть в ванну. Она дала мне полотенце, фиолетовое с зелеными цветами по краям, и сказала, что я могу его использовать. Еще она налила в блюдце воды для Тоби и дала ему немного овсяных хлопьев. Я выпустил Тоби, так что он мог свободно бегать по ванной комнате, и он накакал на полу под раковиной. Я собрал какашки и выбросил в унитаз, а потом опять залез в ванну, потому что там было хорошо и тепло.

Потом мать пришла в ванную, присела на краешек унитаза и сказала:

– Ты в порядке, Кристофер?

Я ответил:

– Я очень устал.

А она сказала:

– Я понимаю, милый. – И потом она еще сказала: – Ты очень смелый.

Я ответил:

– Да.

А она сказала:

– Ты так ни разу и не написал мне.

Я ответил:

– Знаю.

Она спросила:

– Почему ты не писал мне, Кристофер? Я посылала тебе письма. Я стала уже думать, что произошло что-нибудь ужасное или что вы переехали и я никогда больше вас не найду.

И я ответил:

– Отец сказал мне, будто ты умерла.

Она спросила:

– Что-что?

Я ответил:

– Он сказал, что ты легла в больницу, потому что у тебя плохо с сердцем. И потом у тебя случился сердечный приступ, и ты умерла. И он держал все эти письма у себя в шкафу в спальне, в ящике для рубашек. Я их обнаружил, потому что искал книгу про убийство Веллингтона, которую я писал. И отец не показывал мне эти письма, а прятал их в ящик для рубашек.

И мать сказала:

– О Боже мой!…

Потом она долго ничего не говорила, а издавала протяжные скулящие звуки, как какое-нибудь животное в программе о природе, которые показывают по телевизору.

Мне это не понравилось, поскольку звуки были слишком громкими, и я спросил:

– Зачем ты так делаешь?

Мать некоторое время ничего не отвечала, а потом сказала:

– О, Кристофер, прости меня.

Я ответил:

– Ты не виновата.

И тогда она сказала:

– Ублюдок. Какой же ублюдок! – И потом, через некоторое время, она еще сказала: – Кристофер, позволь подержать тебя за руку. Один раз. Ради меня. Пожалуйста. Я не буду сильно сжимать. – И она протянула руку.

А я сказал:

– Мне не нравится, когда люди меня трогают.

И тогда она убрала руку и сказала:

– Ладно. Нет. Все в порядке. – А потом она сказала: – Давай-ка вынем тебя из ванны и вытрем, ладно?

Я вылез из ванны и вытерся фиолетовым полотенцем. Но здесь не было ни одной пижамы, так что я надел белую футболку и желтые шорты. Они принадлежали матери, но я не стал возражать, потому что очень устал. А пока я одевался, мать пошла на кухню и подогрела немного томатного супа, потому что он был красного цвета.

Потом я услышал, что кто-то открывает дверь квартиры, и послышался странный мужской голос, так что я запер дверь ванной. И снаружи был слышен спор, и мужской голос сказал:

– Мне нужно с ним поговорить.

А мать ответила:

– Ему уже достаточно на сегодня.

Мужчина сказал:

– Я понимаю. Но мне необходимо с ним переговорить.

Тогда мать постучалась в дверь и сказала, что пришел полисмен, который хочет со мной поговорить. Еще она сказала, что не позволит ему меня забрать, и дала слово. Так что я взял Тоби и открыл дверь.

И там стоял полицейский. Он спросил:

– Ты Кристофер Бун?

Я это подтвердил.

И он сказал:

– Твой отец утверждает, что ты убежал из дому. Это правда?

Я ответил:

– Да.

Тогда полицейский спросил:

– Это твоя мама? – И он указал на мать.

Я сказал:

– Да.

А он спросил:

– Почему ты убежал?

Я ответил:

– Потому что отец убил собаку по имени Веллингтон. И я его боюсь.

Полицейский сказал:

– Да, так мне и объяснили. – И потом он сказал: – Не хочешь ли вернуться в Суиндон к отцу? Или ты предпочитаешь остаться здесь?

Я ответил:

– Я останусь здесь.

Тогда он сказал:

– А вы что об этом думаете?

А я ответил:

– Я хочу остаться здесь.

И полисмен сказал: – Помолчи. Я обращаюсь к твоей маме.

А мать сказала:

– Он сказал Кристоферу, что я умерла.

И полисмен ответил:

– Так… Ладно. Давайте не будем препираться и выяснять, кто что кому сказал. Я лишь хочу знать, не возражаете ли вы, чтобы…

Мать ответила:

– Разумеется, он может остаться.

Тогда полицейский сказал:

– Ну, раз так, мне здесь больше делать нечего. Эта проблема вне моей компетенции.

Я спросил:

– Вы хотите увезти меня обратно в Суиндон?

И он сказал:

– Нет.

И я был счастлив, потому что теперь мог жить с матерью.

А полицейский сказал:

– Если ваш муж будет вести себя агрессивно, достаточно позвонить нам. В ином случае это ваше личное дело.

Затем полицейский ушел, а я стал есть свой томатный суп. Мистер Ширз вытащил из свободной комнаты какие-то коробки, надул матрас и положил его на пол. Я лег на этот матрас и уснул.

А проснулся я оттого, что в комнате кричали люди, и времени было 2 часа 31 минута ночи. Один из голосов принадлежал отцу, и я испугался. Но на двери комнаты был замок.

Отец кричал:

– Я буду разговаривать с ней, нравится тебе это или нет! И ты не имеешь права мне указывать, как себя вести, черт возьми!