Глеб Черкасов - Как мы не стали бандой

— Почему? — спросил Стас и тут же проклял себя за торопыжность.

Феодосий если уж брался о чем-то говорить, в посторонней помощи не нуждался.

— В бизнес на высокую кочку надо приходить либо с большими связями, либо с большими деньгами, либо с хитрой головой. А чтобы занять совсем высокую кочку, надо, чтобы сочеталось хотя бы два, а лучше три обстоятельства. Вот Федор Петрович, — за спиной как раз поощряюще взвизгнула одна из операционисток, — и деньги привел, и с Виктором Степановичем неплохо знался еще с газовых времен, да и голова была дай бог каждому, пока совсем в космос не ушел. Но, кстати, то, что сейчас отступает, тоже ему в плюс, вовремя, не стал пнем гнить. — Феодосий закурил и глянул сверху вниз на Косиевского, тот как раз благосклонно выслушивал тост. — А у этого господина с мозгами… ну не очень, если не сказать — тяжко. Есть связи, хорошие, не поспорю, с комсомольскими дружками. Они сейчас в бо-о-ольшой силе. Но опять же у них, говорят, совсем бо-о-ольшие проблемы назревают…

Стас резко повернулся:

— Если у них будут проблемы, то нам надо бы часть их бумаг сейчас скинуть, а то ведь погорим.

Феодосий кивнул головой:

— Молодец, что все время о деле думаешь, это на пользу и тебе, и нам. Ну, пойду помогу Федору Петровичу с девочками, а то прямо здесь старика поимеют, помогу, чем смогу. Ты зайди… как про бумажки подумаешь.

Линькович снова посмотрел вниз. Свита Косиевского усердно смеялась его шутке. Сам остроумец хищно смотрел вокруг, пытаясь понять, кто гуще радуется. Внезапно он поднял глаза и увидел Стаса. Тот отсалютовал бокалом, как бы приветствуя нового руководителя. Косиевский важно качнул головой, напомнив Линьковичу бульдога на торпеде такси.

Стас сделал шаг назад, чтобы отсмеяться вволю, и чуть было не наступил на ногу симпатичной девушке. Извиняясь за неуклюжесть, лихорадочно пытался понять, из какого она подразделения. Через минуту он понял, что девушка не банковская, а пришла с Косиевским.

По банку ходили слухи о том, что у него уже давно постоянная любовница. Имелись разные версии относительно того, где Косиевский ее цапанул: то ли в «Распутине», то ли в агентстве, которое набирало по всей стране желающих поработать в Москве секретаршами или машинистками, а потом разными методами склоняло девушек к проституции. Косиевский появлялся с ней даже на званых вечерах, а жены не боялся — та давно уже уехала в Испанию и носа не казала.

Девушка — кажется, ее звали Лиза — явно скучала и уже второй час мучила бокал вина, хотя нет, кажется, уже домучила.

— Вы позволите принести вам немного Пино Гриджио? — спросил Линькович и, подгоняемый поощряющей улыбкой, пошел к стойке. Вдруг в пиджаке задергался телефон, Стас решил не обращать внимание, но, прислушавшись, понял, что играет My Way.

Антон Маяков

(7 ИЮНЯ, ШВЕЙЦАРИЯ — РОССИЯ, 2:2)

Кирилл топтался около входа в бар. В ответ на вопрос, чего здесь, а не в помещении, сослался, что накурено. Антон удивился — если уж Кириллу там не так, то что ж за духан в шалмане. Потом понял — старый друг психует, боится нажраться, вот и прячет себя от барной стойки.

Маяков никогда не видел Киру таким квелым, даже после страшного похмелья.

Отступать было некуда. Начать Антон решил со светской новости, больше похожей на трусливую паузу.

— Выдал тут замуж свою бывшую, вдову, так сказать. Муж — ничего парень, звать Никита, акцент только какой-то странный. Сказал им, что Дашкино образование оплачиваю все равно, но не больше, поскольку тут еще близнецы…

— Чадолюбие сделает тебя нищим, остановиcь, пока не поздно, — невесело пошутил Кирилл.

Тогда Антон решился:

— Спасти журнал не получится, Кирилл.

Тот хмыкнул:

— Я б удивился.

Полтора года назад Кирилл и Миша сделали «сайт репортажей и расследований». Он был подкреплен ежемесячником, в котором публиковались лучшие тексты сайта. Печатали его в Финляндии: и качество лучше, и финская виза, выписанная на широкий круг лиц, оказалась для всех кстати.

План предполагал журнал с сайтом раскрутить и продать. Попутно, как бы для «поддержания штанов», принимались сливы и джинса. Антон был теневым акционером проекта и подтягивал старым друзьям клиентов.

Полгода назад поступил крайне интересный со всех сторон заказ — на целевой номер про большую или даже, если честно, очень большую корпорацию. Номер получался клевый и классный, материала было полно. Заказчики подкинули огневой и не общеизвестной фактурки.

За три дня до отправки пленок в типографию представители корпорации вышли на Кирилла, предложив остановить выпуск номера и его публикацию на сайте за довольно щедрую компенсацию. После недолгого совещания акционеров было решено отказать.

И вот тут начались проблемы.

Тираж временно арестовали на таможне. Пока суд решал вопрос о снятии ареста, все 50 тысяч экземпляров сгрызли мыши. Так, по крайней мере, сказали экспедитору. Двести номеров, приехавших отдельно, тут же стали библиографической редкостью. Кирилл и Миша дали несколько интервью о зажиме свободы слова.

В ответ корпорация подала в суд и с небывалой легкостью выиграла процесс. Штраф полностью обезжирил кассу журнала, а тут появились новые иски от других обиженных. Банк, в котором хотели перекредитоваться, решительно отказал дать хоть копейку. Сервер стонал от DDos-атак. По потенциальным заказчикам прошли посланцы корпорации с предупреждением: любая попытка сотрудничества с изданием будет считаться недружественным актом и повлечет очень серьезные последствия.

После этого Миша пошел искать мира. Вице-президент корпорации, поблескивая веселыми глазами сквозь стекла дорогих очков, тихим голосом сказал, что не понимает в чем трудность и что после судебных исков отношения считаются исчерпанными.

Впечатленный до глубины души разговором Миша вспомнил, что его брат давно звал пожить в окрестностях Дюссельдорфа, и отъехал в гости на полгода.

Тогда Антон понял, что разговаривать надо ему.

— Они говорят, что издание надо закрыть. Совсем. Их главный озверел и требует руины чтоб дотла. И это, Кирилл, они тебе советуют на годик куда-нибудь свалить, не светиться какое-то время на московских изогнутых улицах.

— То есть я отдуваюсь один за всех, — грустно сказал Кирилл, прикуривая четвертую сигарету от третьей, — поеду в Индию, там бомжевать теплее.

Маяков поежился. Приходилось быть честным. Он достал из кармана пухлый конверт.

— Когда мы затевали дело, каждый вложил по десятке грина на обзаведение, тут двадцать, я покупаю у тебя и Миши ваши доли, ну и закрытие на себя беру, так что это тоже моя проблема.

Антону показалось, что Кирилл сейчас заплачет:

— Ты человек, ты человечище, пойдем, отметить надо, всё с меня.