Глеб Черкасов - Как мы не стали бандой

Хубариев пожалел, что не взял выпить, но неожиданно у него в руке оказалась бутылка водки.

— Вы не подумайте, я непьющая, мне надо мастера угостить, чтобы кран починил, но я завтра могу его позвать…

Из дневника Дмитрия Хубариева

(Написано в середине нулевых годов)

Вот если бы я мог что-то поменять в своей жизни, то что? Не слился с вступительных экзаменов и стал бы инженером — на 120 рублей и ноль перспектив. Сел бы на хвост Линьковичам и сейчас бы был при бизнесе и деньгах? Да нет, скорее бы не на хвост сел, а на цепь, рядом с Максом. А одной квартиры на двоих бы не хватило. Не убегать на машине с фермы рабов? Но тогда бы погиб во время войны. Сделать по-быстрому ребенка Лизе? Убедить бригаду не портить квартиру Косиевскому? Остались бы без денег, но при работе, подумаешь, не заплатили, всей стране тогда не платили, а мы что, в сказке родились, что ли. Если бы знать, если бы соображать, давно приехал бы сюда и выпил с Иваном Георгиевичем. Да и со Стасом, проклятым буржуем, тоже можно было бы, второй раз в жизни, чтобы не так, как в первый… Теперь где его искать? Все упущено, ну просто все.

— Кран вам и я починю, — отрывисто сказал Дима, открыл бутылку, сделал глоток, закурил. Девушка, помявшись немного, тоже достала пачку сигарет. Неожиданно стала рассказывать о себе. Она была из Поволжья, отец, после того как умерла мать, женился снова и фактически выгнал ее из дома. В Москве Люсю с дипломом фельдшера особо не ждали. Работа в магазине и полставки на почте подвернулись случайно, а уж когда Стас нанял ее на работу с проживанием, стало полегче. Не надо было таскаться с другого конца Москвы, да и комната в общаге, где пришлось жить, никаких светлых воспоминаний не оставила. Положение все равно оставалось шатким, рано или поздно Линьковичу могла бы понадобиться дача.

— А дети у Стаса есть? — поинтересовался Дима. — Ведь наверняка человек с положением и семьей.

— Есть, но ни разу я их не видела, они, кажется, где-то за границей живут, — Люся деловито отпирала дверь дома.

Хубариев не удивился. Все семьи так называемой элитки просиживали штаны за границей, наведываясь в страну только для того, чтобы понабить карманы. С Россией их ничего, кроме доходов, не связывало, и Дима ненавидел их прежде всего и за это. В эту секунду он решил не спрашивать телефон Стаса — с его отцом бы поговорил, а с ним не станет. Не о чем. Только при приговоре народного трибунала взял бы на поруки в память о детской дружбе. Свое раздражение на Люсю он выливать не стал, девушка уж точно была ни при чем.

Они зашли в дом. Люся с удивлением поняла, что неожиданный гость ориентируется на местности не хуже нее — сразу двинул в ванную, как будто знал, куда идти. Дима недоумение заметил и снова напомнил, что он здесь не в первый раз, хоть и было это очень давно.

— А вы не Хубариев? — вдруг спросила Люся.

Дима дернулся — он свою фамилию не называл.

— Генерал говорил, что вы придете, рано или поздно, конверт мне для вас оставил, будете читать?

Пока Люся ставила чайник и мыла картошку, Дима осторожно вскрывал конверт.

Там были небольшая записка и фотография.

«Дорогой Дима, если ты это читаешь, значит, я не ошибся и ты все-таки нашелся. Я хочу извиниться перед тобой за то, что тогда, много лет назад, не разыскал тебя и вы не поступили вместе со Стасом в институт. Почему-то кажется, что именно из-за того случая вскоре все пошло наперекосяк у нашей семьи. Надеюсь, у тебя хорошо сложилась жизнь. И. Г. Линькович».

На фотографии были три курсанта — какой-то неизвестный человек, его край был слегка надорван, старший Линькович и… Макс, только как-то странно стриженный. Дима вспомнил слова бабушки о том, что Макс был в папу, а он — в маму. Просто дома у них фотографий Яна Хубариева не осталось — незадолго до смерти он спалил весь семейный архив.

На обороте было написано «Кнедлик, Линек и Хуба после прохождения полосы препятствий». И чуть ниже, тремя разными почерками:

— А что фотка надорвана? — спросил Дима.

— Генерал говорил, что этот человек его потом предал, он хотел вообще оторвать его, но потом оставил. Давайте ужинать.

Дима принюхался к запаху жарящейся картошки и согласился. Он пошел помыть руки и, подняв глаза, изучил себя в зеркале. Увиденным остался в целом доволен. Посмотрел на кран.

— Инструменты дайте, я пока починю.

— Там лежат, — ответила Люся, — не факт, что все, какие нужны.

«Из дома привезу», — ответил сам себе Дима.

Конфликт вокруг телекомпании НТВ заканчивается переходом контроля над ней от медиаолигарха Гусинского к «Газпром-медиа», а фактически — к государству.

Выходят фильмы: «Игры разума», «Война», «Шпионские игры», «Костолом», «Властелин колец: Братство кольца» (первая часть кинотрилогии), «Гарри Поттер и философский камень».

Петр Кислицын

(РОССИЯ — ЮГОСЛАВИЯ, 1:1)

— Как там наш героический шеф? — спросил Петя, кусками втаскивая себя в приемную Галушкина.

— Нормально, но тебя три раза с утра спрашивал, закипает потихоньку, ох, ты б дышал в сторону, — ответила секретарша.

Надо было волочь себя дальше в кабинет. Хотя ничего хорошего там явно не обещалось. Пивка, например.

Если бы Петя когда-либо интересовался русской живописью, то непременно вспомнил картину передвижника Ге «Царь Петр допрашивает царевича Алексея». Роли были понятны.

Однако в страданиях Кислицына места историческим картинам не находилось. Борьба с тошнотой отнимала все силы. А Галушкин явно наметился на плотный разговор.

Это означало, что до опохмела не меньше часа.

Фактически вечность.

— У меня тут две бумаги, — Никита Палыч испытующе, как бы сам себе не веря, посмотрел на стол, — первая о назначении Кислицына П. А. заместителем директора ЧОП «Ариадна» с окладом… — тут Никита Палыч прервался, внимательно посмотрел в бумагу и шутливо присвистнул: — я и не знал, что мы так много платим. — И тут же убрал привычную улыбку. — Во второй бумаге краткий перечень того, что Петр Кислицын совершил за последние два месяца. И далеко не хорошие или хотя бы полезные всё это были поступки.

Вторая бумага была Пете интересна, почти как пиво. В конторе постукивали, интересно, кто именно.

«17 февраля Петр Кислицын сопровождал охраняемый объект в автомобиле “вольво”, номер такой-то. На узкой улице машина чуть не столкнулась с троллейбусом. Возникла перебранка с водителем троллейбуса, в ходе которой тот обругал шофера персональной машины и плюнул на нее. После этого П. Кислицын вышел из автомобиля, несколько раз ударил водителя троллейбуса, после чего под дулом пистолета заставил его вытереть руками плевок…»