Елена Долгопят - Чужая жизнь

Подошли остальные: Миша, Кирилл, Олег, Инна. И незнакомый какой-то паренек с ними.

Они сели за стол у подвального окна, за которым только ноги прохожих были видны. Костя ковырялся в салате. Он не слышал, о чем говорят бывшие его коллеги, он только наблюдал за их лицами, улыбками, жестами. Новенький паренек стеснялся и больше молчал и ел. Кирилл с Мишей что-то обсуждали, наклоняя друг к другу головы, наверняка футбольный матч. Надя закурила и засмотрелась в окно.

Костя не стал дожидаться, когда они доедят, вытер губы салфеткой и встал, сдвинув тяжелый стул. Они в «Му-Му» очень тяжелые.

Он прошел по узкому тротуару мимо окна, за которым они сидели, ели, говорили о самых обыкновенных вещах, и всё это было от него далеко, как на другом конце Вселенной, всё это было ему еще интересно, но уже недоступно. А новенький паренек наверняка взят был на его место, и сидел за его компьютером, и чай пил из его кружки, почему бы и нет. Кружку подарили на прошлый день рождения, и на ней нарисована была пагода.

До вечера Костя прошел по своим прежним местам, по улицам, которые любил, с которыми связывали воспоминания. Улицы все оставались на месте, а прошлой жизни уже не существовало, так странно. Впрочем, и улицы оставались не совсем на месте, не совсем на прежнем месте, а как будто чуть-чуть сдвинулись, и Костя бродил в искаженном мире.

Стемнело. Костя вошел во двор. Перед ним стоял дом, в котором он снял комнату.

В окне кухни горел свет. И Костя представил хозяйку, как она подбирает со сковородки яичницу с колбасой, и губы ее испачканы в желтке, а лицо лоснится. Старый холодильник дрожит от напряжения. Тараканы затаились в щелях.

«Зачем мне туда?» – подумал Костя. И отправился со двора в метро. Машину он оставил в Медведкове, на платной стоянке.

Ночь едва настала, когда он выехал за МКАД.

Он убедился в самой банальной вещи на свете: прошлого не вернешь, прошлое не догонишь, память о тебе исчезнет, и даже жена не вспомнит цвет твоих глаз, разве что глаза сына ей напомнят.

Он осел в Новосибирске, где проходил когда-то практику в НИИ. Самого НИИ уже не существовало. Костя купил диплом и устроился программистом, снял нормальную квартиру, обзавелся знакомствами. Со временем думал жениться. Он и сам стал забывать о первой половине своей жизни. И придуманная Василь Андреичем биография казалась более реальной.

小

Утро. Джон собирается на работу. На ходу хватает с тарелки печеньку. Жена Эн перевязывает ему галстук. Дочурка Ани тащит ему ботинки. Пока он переобувается, девочка забирается на диван и что-то пальчиком рисует на обтянутой рубашкой спине отца, а он угадывает что. Солнышко, машина, слово ПАПА.

Кофе сварился, ему наливают большую кружку. И садятся с ним рядом за стол, пока он пьет. С печеньками.

Семейная идиллия.

В прихожей обнимаются, целуются, уговариваются встретиться после работы в торговом центре. Посмотреть там фильм, посидеть в кафе. Подарки он обещает купить своим девочкам. Собачонка тут же вертится, он ее треплет за ухом.

Выходит, дверь за ним закрывается. И тут же он спохватывается, что-то ищет в карманах, не находит и звонит в дверь, своим. Но никто не спешит открывать. Он вновь нажимает кнопку звонка.

Смотрит растерянно на круглый глазок. Тихо. Джон стучит. Сильнее, громче. Распахивается соседская дверь. Худой, высокий, заспанный мужчина выглядывает из нее, спрашивает сердито, отрывисто:

– Что? Кто?

– Ничего, – отвечает Джон, – мои не открывают, я бумажник забыл, что-то стряслось, вызывайте полицию, у вас есть телефон?

Сосед скрывается в своей квартире и дверь за собой захлопывает. Джон чуть не плачет. И тут же соседская дверь вновь распахивается, сосед выходит. Он приближается к двери Джона и – заталкивает в замочную скважину ключ. Джон ошалело бормочет о том, что замок заперт изнутри и снаружи не открыть. Но дверь уже открыта соседским ключом.

– Прошу, – говорит сосед, – можете заходить. Что вы там позабыли?

Джон в полной растерянности смотрит в дверной проем. Темно, как в пещере. Сосед ждет. Джон переступает порог. Темно. Темно. Тихо.

– Эн! – зовет Джон. – Ани!

Он торопливо идет в темную комнату, нащупывает выключатель на стене. Свет вспыхивает. И Джон видит пыльную заброшенную комнату. Окна плотно зашторены. Мебели нет. Тихо.

Джон оборачивается.

Сосед прислонился к притолоке.

– Всё? – спрашивает насмешливо Джона.

– А, это, ммм, – бормочет Джон. – Прошу прощения. Ключ. Можно? Я посмотрю.

– Можно.

Сосед передает Джону ключ.

– Это не мой ключ, – бормочет Джон.

– Разумеется.

– Я ничего не понимаю.

– Я тоже.

– Вы здесь давно живете? Я вас не помню.

– Живу давно, вас вижу впервые. Ключик верните. Сделайте одолжение.

И сосед забирает из слабой руки Джона ключ.

– Ничего не понимаю, – шепчет Джон.

– Ступайте домой.

– Здесь мой дом.

– Как скажете. Можете оставаться. Дверь захлопните, когда будете уходить.

И долговязый сосед уходит.

Джон бродит по давно нежилой квартире. Смотрит из окна. И видит далеко внизу девочку в яркой куртке. Ребенок стоит на краю тротуара и готовится перебежать дорогу. Джон вскрикивает:

– Ани!

И несется в прихожую, к двери. Но дверь заперта, Джон не может открыть, не может выбраться, замок не поддается. Джон кричит, бежит в комнату к окну, смотрит вниз. Девочки уже не видно.

Идут машины. Сумрачное утро.

Джон возвращается в прихожую, лбом упирается в холодную дверь. Слышит голоса. Слышит, как поворачивается замок. Дверь отворяется. Джон едва не падает.

На пороге стоит полицейский. За его спиной маячит долговязый сосед.

– Извините, – бормочет Джон, – я не нарочно. Я немного устал. У меня вчера был тяжелый день.

– У вас есть при себе документы? – вежливо интересуется полицейский.

Джон поспешно лезет в карман куртки. Вынимает карточку, протягивает полицейскому.

– Мои права.

Полицейский разглядывает фотографию на карточке, смотрит на Джона.

– Это я, – говорит Джон.

– Возможно, – отвечает полицейский.

Возвращает карточку.

– Ваша машина далеко?

– Внизу. На парковке. Я могу идти?

– Я вас провожу.

Джон проходит мимо соседа и смотрит на него.

– Что? – спрашивает сосед.

– Простите. – Джон вдруг останавливается. – Это ваша квартира?

– Пока моя. Она выставлена на продажу. Надумаете, милости просим. Семьсот тысяч – и эти ключи ваши.

Джон опускает голову и направляется к лифту. Полицейский уже нажал кнопку вызова.

Полицейский спокоен, вежлив. Порой кажется, что он смотрит на Джона сочувственно. В лифте они молчат. Полицейский разглядывает обувь Джона, его начищенные ботинки на тонкой подошве. Вдруг спрашивает: