Елена Долгопят - Чужая жизнь

– Поставь замок, ради бога, можешь и ремонт сделать, что хочешь, только тихо по ночам, и баб не водить. – Посмотрела на Костю каким-то словно бы подпорченным взглядом. – Никого не водить, понял?

Как бы то ни было, дешевле комнату Костя вряд ли бы нашел.

Костя щелкнул выключателем, и убогая комната осветилась.

– Электричество днем не жги.

– В потемках жить? – комната была как пещера, за окном стояли деревья и загораживали свет.

– Тогда я тебе плату увеличу.

– Тогда до свидания.

– Подожди. – Она молчала, думала. Тяжело дышала от работы мысли. Решила. – Месяц поживи, а там видно будет. Только плату вперед.

Костя вынул бумажник из кармана, отсчитал деньги. Она глаз не могла отвести от бумажек. Даже приблизилась.

– Расписку, – сказал Костя, не выпуская денег.

Она смотрела на них, сопела. Наконец, вымолвила:

– У меня бумаги нет и ручки.

Костя достал ручку, достал блокнот, вырвал из него страницу.

Она присела к шаткому столу. Долго думала, долго выводила слова. Костя смотрел сверху. Она отложила ручку.

– Автограф свой поставьте, – сказал Костя.

– Деньги положь на стол.

Он положил, но руку с них не убрал.

Она расписалась, придвинула листок, но руки с него тоже не сняла. Тогда Костя выпустил деньги, и она мгновенно их цапнула, а он успел перехватить расписку.

– Когда въедешь? – спросила она, пересчитав бумажки.

– Уже въехал. Ключик мне дайте от квартиры.

Хозяйке не понравилось, что вещей у него с собой нет. Он сказал, что ушел от жены и все вещи свои оставил там.

– На что ей твои шмотки?

– Заберу в конце концов, что вы волнуетесь?

– Вдруг ты из тюрьмы сбежал?

– Всё может быть, – сказал Костя серьезно.

Она стояла перед ним, смотрела. Тяжело ворочала какую-то мысль. Так ничего и не сказала, отправилась в свою комнату, затворила дверь. Костя прошел в кухню, увидел гору грязной посуды в мойке, таракана, бредущего по замызганному подоконнику. Бубнил радиоприемник.

В туалете подтекал бачок и не было туалетной бумаги. В ванной плавало замоченное белье. Казалось, оно уже заплесневело, прокисло.

Телефон стоял в прихожей на тумбочке. Костя снял трубку. Перед глазами висела выцветшая репродукция «Незнакомки». Костя набрал номер. На том конце знакомый голос тихо спросил: «Алё?» Костя не сразу решился ответить.

– Алё? – спросили еще раз.

– Здравствуйте, – сказал он.

– Здравствуйте, – ответила Аня.

– Могу я поговорить с Сашей?

Она молчала. Он слышал ее дыхание.

– Я его давний знакомый, еще по Новосибирску, мы не виделись лет пятнадцать или даже больше, я просто…

– Саши нет.

– Да? А когда он будет?

– Никогда, – повесила трубку.

Хозяйка наверняка приникла к двери и всё слышала. Журчала вода из туалета. Костя вновь набрал номер.

– Простите ради бога, я просто хотел повидаться…

– Это невозможно. Он умер.

Так просто она это сказала: «Он умер». Он только сейчас, после этих слов, осознал, что это действительно и бесповоротно так.

– О господи. Давно?

– Год уже прошел.

– Простите. Простите меня, но, может быть, вы позволите к вам зайти? Ненадолго. Я должен был Саше некоторую сумму.

Когда Аня ждала ребенка, ей казалось, что она уже знает его характер, и его внешность, и чуть ли не всё, что с ним произойдет, знает, но забыла, и всё будущее ее ребенка станет воскрешением того, что она запамятовала. По выходным они гуляли с Сашей по бульвару. Аня опиралась о Сашину руку. И Аня говорила Саше, как она чувствует будущее их сына, хотя и не может выразить.

– Но хотя бы счастлив он будет? – спросил как-то Саша.

– Не знаю. Я буду молиться.

Однажды после работы Саша зашел в «Детский мир». Магазин показался даже больше, чем он помнил по детству. Величественный, как древнеегипетский храм Солнца. Саша бродил по огромному торговому залу, замирал перед машинками, солдатиками и фантастическими существами, брал их в руки, представлял их в руках своего сына. Как будто руками сына брал. Хотел купить самолетик. Но не решился. Аня говорила, что нельзя покупать еще не рожденному, плохая примета. С сожалением оставил крылатую машину. И оглянулся, когда уходил, взглянул напоследок.

Костя увидел самолетик за стеклянной витриной газетного киоска, возле резиновых шариков и игрушечного мобильного телефона с глупыми розовыми кнопками. Увидел и обрадовался как знакомому, с которым связаны дорогие воспоминания.

Плоская картонная коробка не помешалась в карман, и он купил пакет.

Вышел на улицу из метро. Замедлил шаг.

Это было невозможно – он видел то, чего не мог, – улицу возле своего дома.

Заглянул в магазинчик, в который заходил когда-то запросто, не радуясь этому событию и не печалясь, не ощущая это как событие. Сейчас это было грандиозно, невероятно – зайти в магазинчик, устроенный в маленьком стеклянном павильоне, увидеть то, что видел когда-то много раз и что сейчас видел против всех законов природы.

Свое нечеткое отражение в стекле витрины. Увидел и не узнал в нем себя, забылся. Узнав – вспомнив, растерялся и на вопрос продавщицы, что он хочет, не сразу нашелся, смотрел на нее ошеломленно. Кстати, ее он не знал, не помнил.

– Вы недавно здесь работаете? – спросил он, забирая с прилавка поданные ею конфеты.

– Полгода.

– Как быстро.

– Что?

– Меняется всё очень быстро.

Он вошел в подъезд и замер.

Потрогал гладкую, видимо, совсем недавно покрашенную стену. Она как будто отодвинулась от него, так как стала уже другой, и до прежней выщербленной стены он никак уже не мог дотянуться, ее не существовало. Он испугался, что и Аня стала чужой.

Дверь отворила мгновенно.

Оглядела его пристально. Отступила.

– Заходите, пожалуйста.

Она была всё та же, и одежда на ней была вся прежняя, он помнил, даже на ощупь. И все-таки он отвык, и нужно было еще привыкнуть видеть ее перед собой и к тому, что ты тоже находишься прямо перед ней и не узнан, как человек в маске на карнавале.

Она провела его в комнату и усадила на диван. Через окно он глядел на балкон. Сохло на веревках белье, детское, крохотное, трогательное.

– У вас ребенок?

– Да. Мальчик.

– Сколько ему?

– Год скоро.

Костя поднял свой пакет, вынул из него конфеты и коробку с самолетом. Пакет шуршал при каждом движении, это безумно Костю раздражало. Он передал Ане конфеты и коробку, смял скрипнувший пакет и сунул зачем-то в карман. И теперь пакет сухо и как будто самостоятельно шуршал в кармане, но Костя уже не мог его вынуть, совершенно не представлял, куда его тогда девать.

– Я не знал, есть ли у вас ребенок, на всякий случай купил игрушку и угадал.

– Спасибо. – Она разглядела за пластиковым окошком в коробке самолет. – И что мальчик угадали.