Юрий Поляков - Три позы Казановы

– Спасибо! Спасибо! – шептала Анита, целуя руки дающего.

– Ну, будет, будет! – пробормотал градоначальник. – Не в Африке живём.

Гордясь своей любовью к искусству, отец города быстро направился к выходу, но вдруг вернулся, обнял Кирилла и пожаловал ему тюбетейку с царской лысины. Все так и ахнули, смятенные небывалой наградой, а ручной олигарх Тибриков, ни разу не удостоенный подобной чести, заскрипел зубами.

– Носи и помни! – сказал Сам и снова пошёл к дверям.

Ему предстояло довести до микроинфаркта парочку прорабов да закошмарить нескольких глав районных управ.

За градоначальником двинулась вся разношёрстая свита. Справа, выпрашивая персональную выставку в Манеже, семенил Фил Бест, слева смертельно задетый Тибриков умолял вместо особняка Шехтеля отдать художнику что-нибудь попроще, например, цокольный этаж Военторга, который после реконструкции стал похож на дешёвое надгробие.

– Нет, Шехтель! – остановившись, отрубил Сам. – И смотри у меня! – Тут взгляд его снова упал на Черевкова. – А ты бы лучше не по вернисажам шлялся, а работал!..

Любому руководителю кажется: подчинённые живут исключительно для того, чтобы выполнять возложенные на них обязанности. Если шеф обнаруживает у нижестоящего существа другие потребности, например эстетические, то приходит в изумление или ярость – в зависимости от склада характера. Сам двинулся к выходу и снова резко остановился, глянув на Черевкова:

– Ишь ты – эстет хренов! Выгоню!

Несчастный Константин Фёдорович чуть не грохнулся в обморок. «Эстет» в лексиконе градоначальника означало примерно то же самое, что формулировка «неполное служебное соответствие» в Трудовом кодексе.

В результате этой второй внезапной остановки случилось замешательство: беспардонный телевизионщик с наплечной камерой, наткнувшись на каменную спину боксёра-тяжеловеса, отшатнулся и нечаянно толкнул под руку Черевкова, а тот, в свою очередь, от неожиданности плеснул вином прямо на белую рубашку Кирилла, ошарашенного случившимся. Все, конечно, лицемерно закричали: «К счастью, к счастью!» Только Юлия, предчувствуя непоправимое, с ужасом смотрела на красное пятно, медленно расплывавшееся на груди любимого…

Не зря, ох не зря Сен-Жон Перс говорил: «Где секс, там комедия, где любовь, там драма, где деньги, там трагедия». Если пятнадцать минут назад Аниту вполне устраивало, что у её бестолкового мужа появилась наконец пассия, то теперь Юлия превратилась в угрозу семейному бизнесу. Поймите, когда судьба кидает вам на бедность особняк Шехтеля, делиться ни с кем не хочется! Анита знала, что Молокидзе от своей усатой Мананы никогда не уйдёт. С чем же она останется, если Кирилл сбежит к Юльке? Ни с чем! С сыном-подростком от первого брака и силиконовой грудью не первой упругости.

Черевков тоже в отчаянии, во-первых, жена путается с каким-то пастельщиком, а во-вторых, и это главное: Сам обозвал его эстетом! Впрочем, доля правды в том была. Константин Фёдорович повторял ошибку, типичную для многих мужчин, женатых на красавицах, а именно: он относится к супруге с мемориальной бережностью, словно к музейной реликвии, которую надо беречь, подновлять, проветривать, но по прямому назначению можно использовать только по праздникам или в самых крайних случаях. В результате одна моя знакомая красавица, выйдя за боготворившего её режиссёра, искала потом мимолётное женское утешение в суровых объятиях сантехников и мебельных грузчиков. Вот и Черевков зря растрачивал мужской потенциал в кабинетных экстазах с горячей Гузель.

Решив кардинально изменить семейный уклад, он, даже не проводил азиатку, а привезя жену домой, преодолел благоговенье перед её красотой и грубо удовлетворил свой служебный невроз. И наша бедная девочка со слезами на глазах вынуждена была ему уступить. Но это ещё не всё! Анита, возбуждённая Шехтелем, тоже захотела упорной лаской вернуть себе Кирилла. Впрочем, ему с трудом удалось отбиться. Если снимать эту сцену в кино, то камера должна переносить нас то в скромную квартиру художника, где Анита навязывает ему свои спорные достоинства, то в роскошный пентхаус, где Черевков в постыдных ракурсах заламывает изысканное тело жены. Камера мечется туда-сюда, эпизоды становятся всё короче, сливаясь в неразборчивое мелькание конечностей… Наконец мы видим двух плачущих женщин: одна невольно изменила любимому человеку с оголтелым мужем, вторая так и не смогла овладеть законным супругом. Горе обеих неподдельно.

Если Константин Фёдорович ещё сомневался в измене жены, то Анита развеяла сомнения, чтобы как можно скорее прекратить этот опасный роман и заняться обустройством особняка Шехтеля. Другой бы, узнав об измене, убил обоих, но бумажная душа Черевкова жаждет иной мести. Да и жену он по-своему любит, поэтому гадко мстит ей с помощью внутрисемейных притеснений, а Кирилла хочет просто подставить.

Много лет назад щедрый МОСХ выделил Подрамникову маленькую мастерскую. Если идти по Покровке в центр, справа, напротив «комода» Трубецких, есть незаметная проходная подворотня, а там маленькая дверь в бывшую дворницкую, где творится большое искусство. Так вот, Черевков одним росчерком пера отдаёт помещение кавказцам под хинкальную. Но при условии: с художником-арендатором они разберутся сами…

А тем временем ручной олигарх Тибриков и не собирается переоборудовать под вздорный музей свой любимый особняк. У него там дом свиданий. Он любит балерин и поэтому приказывает шефу службы безопасности Стрюцкому устранить недоразумение по имени Кирилл Подрамников. Стрюцкий заказывает художника знаменитому киллеру, чемпиону мира по биатлону. Так что теперь – кто первым доберётся, кавказцы или Биатлонист. Правда, тот не может сразу выполнить заказ, так как уехал на Международные соревнования по стрельбе в Аргентину, но просил не волноваться.

Но не всё так просто в этой жизни. Гузель собралась замуж за Черевкова, а для этого надо, чтобы Кирилл уцелел и увёл у него жену. Она предупреждает Юлию о хинкальщиках. А вот Тибрикова охраняет омоновец Геннадий, который вырос с Кириллом в одном дворе, он-то и сообщает другу детства про Стрюцкого и Биатлониста.

Но и это ещё не всё! Анита, раскатавшая силиконовые губы на особняк Шехтеля, хочет расправиться с соперницей надёжным бабьим способом – при помощи старой доброй серной кислоты. Но об этом случайно узнаёт Кирилл. Он ищет в книжном шкафу заначку, чтобы повести любимую в японский ресторан «Суши вёсла», и натыкается на спрятанный за томиками Шекспира пузырёк со страшной жидкостью, способной навеки смыть милые черты. Художник выливает кислоту в раковину и заполняет ёмкость водой. А через день взволнованная Юля рассказывает о странном происшествии. Она ждала его, как обычно, на лавочке в Аптекарском огороде, как вдруг пробегавший мимо цыганёнок пустил ей в лицо прицельную струю из водяного пистолета. Тогда художник сообщает ей о страшной находке за томиками старика Вильяма. Молодая женщина потрясена, но не забывает проинформировать возлюбленного о звонке Гузель и кавказской угрозе. Кирилл, в свою очередь, ставит её в известность о Биатлонисте, нанятом Тибриковым. В общем, их обложили со всех сторон. Из-за пошлых денег долгожданная любовь обернулась опасной жутью. Конечно, можно провести последнюю безумную ночь и навек расстаться – во избежание… Однако наши герои не таковы, нет, не таковы!