Юрий Поляков - Три позы Казановы

– Ну, мой мальчик, – произнёс он с неистребимым грузинским акцентом. – Ты не забыл ещё «Поцелуй чёрного дракона»?

– Что-о? – опешил врач-убийца и отступил, ожидая немедленного ареста. – Вы… вы всё знаете?

– Конечно! С самого начала, – улыбнулся отец народов. – Но я приказал не трогать твою команду. Я сказал Берии: пусть поработают на державу…

– Как… вы… Почему, товарищ Сталин? – пролепетал, забыв про клятву, вождеубийца.

– Ну сам подумай, Тимурчик! Твои предки правили Крымом. Если верить прохиндеям-генетикам, у тебя должно быть наследственное государственное мышление. Как заставить этот ленивый и неблагодарный народ строить социализм и укреплять державу? Как объединить моих разношёрстных врагов и тоже заставить их работать на страну? Я просто измучился. А тут вдруг ты, дорогой, со своей клятвой!

– И вы…

– Ну конечно, мой мальчик! Спасибо! Ты мне очень помог. Мне и Родине!

– Мы старались, Иосиф Виссарионович…

– Знаю.

– Вы – гений! Вы… Я… Никогда! – окончательно растерялся обычно невозмутимый Тимур и даже заплакал.

– Знаю. А теперь, мой мальчик, сделай то, за чем пришёл!

– Что?! Нет! Нет! – замотал головой потомок Гиреев. – Я всё понял. Вас послал России Бог!

– Я тебя прошу! Понимаешь, я болен. Очень болен. Чувствую, в любую минуту может случиться удар. Возможно, меня неправильно лечили. Извини, но я никогда не доверял врачам. Горный чеснок на спирту – вот мой Авиценна! Но, видимо, и он уже бессилен. Не хочу, как Ильич, стать жалким, беспомощным, немым инвалидом. Не хочу, чтобы от моего имени, пока я полужив, натворили глупостей и подлостей. Пусть не закрываются мною, пусть сами отвечают перед Историей…

– Я вас вылечу! – вскричал раскаявшийся мститель.

– Нет, старость неизлечима. Помнишь, как в песне поётся: «Если смерти – то мгновенной…»

– «…если раны – небольшой…» – подхватил Тимур.

– Вот-вот… Давай! Покажи мне «Поцелуй чёрного дракона»! Очень интересно! Я столько слышал о нём. Давай же, сынок!

Вот и всё… А глупые историки до сих пор гадают, что это было: естественная смерть от инсульта или подлое отравление. Нет, это был «Поцелуй чёрного дракона», не оставляющий, как уже известно читателю, на теле никаких следов…

Готовую рукопись (кстати, так и названную – «Поцелуй чёрного дракона») Кокотов, которого буквально распирало от творческой гордости, представил в Фонд Сэроса день в день согласно договору. Гранд-дама, прочитав сочинение, никакого мнения не высказала, лишь попросила переделать Олю Александрову из актрисы в балерину, так как вождь (это доподлинно ей известно) больше любил танцующих, нежели лицедействующих женщин. Оставался пустяк: выкупить разрешение на сиквел у родного внука писателя-Егора Гайдара. Но это, заверила сэросиха, дело несложное, ведь Альбатросов вместе с его отцом, сухопутным адмиралом, служил в военном отделе газеты «Правда» и даже качал будущего реформатора на коленке. Одна проблема: Егор Тимурович скуповат и может запросить немалые деньги.

– Ну ничего… Сэрос нам поможет! Кстати, Борис Леонидович лично хочет почитать вашу рукопись! – доверительно сообщила она. – А такое желание появляется у него, поверьте, не часто!

Но до покупки прав дело не дошло. Через несколько дней Кокотова срочно вызвали в фонд. Позвонившая гранд-дама была дистиллированно учтива, и ничто не предвещало надвигающуюся катастрофу. Предчувствие беды появилось у Андрея Львовича, когда у входа его встретил охранник в чёрном и, точно арестанта, повёл в кабинет шефа. Тот оказался совершенно седым апоплексическим стариканом, одетым в джинсы и звёздно-полосатую майку. Завидев автора, он нахмурился, побагровел и резво выскочил из-за обширного стола, украшенного сувенирной статуей Свободы.

– Ты что нам написал, сукин сын?! – заорал Альбатросов и выдал такую замысловатую матюговину, что Андрей Львович опешил: – Ты чему учишь нашу молодёжь?!

– Я?

– Ты! Ты хочешь сказать, что всё хорошее в этой стране – от Сталина?

– Нет, не от Сталина, а, наоборот, от ненависти к нему… – попытался оправдаться автор.

– Какая разница! Ты… ты что, меня разыгрываешь? – далее последовала ещё более развёрнутая нецензурщина. – Щенок!

– Но позвольте…

– Не позволим! Мерзавец! Во-он отсюда! – заорал Альбатросов, хватаясь за сердце. – Ни копейки, ни цента…

Дюжие охранники подхватили несчастного писателя и грубо высыпали на лестницу, а сэросиха злорадно швырнула ему вслед папку с рукописью – и бесчисленные листы, испещрённые буквами, рассыпались по ступенькам. Подбирать пришлось долго, но нескольких страниц автор так и недосчитался. Договор с Кокотовым расторгли и даже попытались взыскать с несчастного автора аванс, но, как справедливо заметил Сен-Жон Перс, литератор скорее отдаст душу чёрту, нежели аванс издателю. Вероятно, после этой истории Андрея Львовича внесли в тайный чёрный список, ибо сколько бы раз он потом ни обращался в расплодившиеся по России зарубежные фонды в поисках грантов или простого финансового сочувствия, конверты с его заявками и мольбами возвращались нераспечатанными…

Кокотов погоревал, а потом по заказу одного издательства стал писать под псевдонимом Аннабель Ли женские эротические романы. Первый он назвал «Алиса в Заоргазмье».

Владилен Чердынин (псевдоним В. Рунин) происходил из видного научно-исследовательского клана Чердыниных-Рунге, давшего стране двух академиков, пятерых членкоров, множество докторов, а также нескольких знаменитых диссидентов. Так уж сложилось: талантливые отпрыски клана занимались седой древностью. Не шибко способные ребята химичили помаленьку с новейшей историей: до девяносто первого славили, а после девяносто третьего клеймили большевиков. Ну а совсем уж неудачные побеги родового древа отходили в правозащитную отрасль.

Высокоодарённый Владилен с университетской скамьи страстно увлёкся мёртвыми языками и поклялся расшифровать руны побужских алазонов – загадочного арийского народа, упомянутого вскользь отцом истории Геродотом. Руны были начертаны примерно в пятом веке до нашей эры на медной табличке, случайно обнаруженной в 1958 году в Кимрском краеведческом музее во время плановой инвентаризации. С тех пор множество учёных безуспешно бились над загадкой алазонских рун. Считалось, текст содержит сакральные знания, которые, будучи разъяснены, прольют свет на истоки и тайный смысл мировой цивилизации…

Объединив научные усилия со своим другом-однокурсником Сашкой Блиновым, Владилен на несколько лет столовой ушёл в праиндоевропейские языковые пучины. И вот после упорных исследований молодые лингвисты пришли к смелому выводу: первое слово загадочного текста есть не что иное, как обращение вроде нашего «Внимание!» или «Не проходите мимо!». Это яркое открытие легло в основу двух блестящих кандидатских диссертаций, и перспективных соавторов пригласили в штат Института лингвистических исследований (ИЛИ), где под пуленепробиваемым стеклом хранилась легендарная медная дощечка. Получая хорошее жалованье и регулярно выезжая за рубеж на научные конференции, друзья засели за докторские. Вскоре Чердынин женился на милой аспирантке Даше, получил трёхкомнатную квартиру (дополнительные 20 кв. метров полагались за степень) и без промедления стал счастливым отцом, не переставая при этом биться над расшифровкой рун.