Алан Камминг - Волшебная сказка Томми

Финн — живой пример того, как все хорошо получается в новой семье. (Что, как правило, означает, что в старой семье все было нехорошо.) У него папа-гей (раньше Чарли был би, но теперь, как он сам говорит, он все больше и больше склоняется к чистому гомо), а свою маму он видит от силы два раза в год. (Она работает поварихой в каком-то охотничьем домике в Чили. Сразу после разрыва с Чарли она отправилась в длительное путешествие из серии «познай себя и найди свое место в жизни». В итоге нашла свое место в жизни и теперь приезжает домой исключительно спорадически. Как правило, по иронии судьбы, на свадьбы близких и дальних родственников. На самом деле она очень милая и приятная.) Но у Финна теперь есть большая семья в лице нас. Мы часто с ним видимся, и почти каждые выходные он ночует у нас. И это классно. В общем и целом. Я имею в виду, что это действительно тяжело — ведь мы все понимаем, как сильно он к нам привязался. И мы тоже к нему привязались. Мы его любим. И если... нет, не если, а когда мы с Чарли расстанемся, тогда, наверное, мне придется просить у него право на посещение ребенка. Нет, я серьезно. И Сейди с Бобби меня поддержат. На прошлой неделе во время очередного «строго семейного» ужина с вином мы все трое расчувствовались и заговорили о том, как сильно мы любим Финна, и они мне сказали, что каждый раз, когда они знают, что Чарли должен прийти ко мне, они очень надеются, что он приведет с собой Финна.

Мне очень нравится, как Финн рассуждает и как он общается с нами. Для него не существует неясных или запретных тем. Мы садимся смотреть телевизор и вдруг заводим серьезный разговор о смерти или о том, кто придумал трусы. Как-то утрам он пришел ко мне в спальню и спросил у папы:

— Вы с Томми вчера занимались сексом?

Я обомлел, а Чарли совершенно спокойно ответил:

— Да, Финн, мы занимались сексом. А почему ты спросил?

— Потому что от вас обоих пахнет полночным потом, — сказал Финн и забрался в постель, протиснувшись между нами. Полночный пот. Мне ужасно понравилась эта фраза. Она меня просто сразила своим совершенством.

Финну нравилось гладить меня по голове, когда у меня были совсем короткие волосы. Он говорил, что мой «ежик» похож на застежку-липучку. Финн — на редкость чувствительный ребенок. Ему нравится прикасаться к вещам, чтобы узнать, какие они на ощупь. Все свои переживания он описывает по тому, что он чувствовал, а не по тому, что случилось. Наверное, поэтому мы с ним так хорошо понимаем друг друга: я воспринимаю мир точно так же, как он. Не умом, а чувствами. Мне всегда было трудно формулировать свои мысли. Мне проще сказать, что я чувствую. Однажды я съездил в отпуск в Югославию, когда она еще была Югославией. Там было волшебно. Очень красивая страна, живописная, теплая. И люди там очень радушные. Но у меня было чувство, что что-то не так. И что получилось? Спустя буквально два месяца там началась война. Тот отель, где я жил, взорвали. Бывшие соседи насиловали и убивали друг друга. Я всегда доверяю своей интуиции. Даже если она ошибается, потому что все происходит не просто так, и если случается что-то плохое, это тоже зачем-нибудь нужно.

Как это было в тот раз, когда я безумно влюбился. Уже на третий день знакомства. Это была БОЛЬШАЯ ЛЮБОВЬ — та, которая на всю жизнь, и больше никто мне не нужен. Сейди с Бобби встревожились не на шутку. Они за меня волновались, и я это видел, но они ничего не сказали. Да и что бы они мне сказали?! Я был счастлив и чувствовал, что все правильно, что именно так и должно быть — только так и никак иначе, — и я все равно бы не стал их слушать, даже если бы им хватило смелости проткнуть мой радужный мыльный пузырь. Я следовал велению сердца.

А потом, разумеется, все стало плохо, и, проснувшись однажды утром, я посмотрел на женщину, спящую рядом со мной (да, это была женщина), и вдруг увидел, что она мне чужая. Ее грудь — на которой я плакал слезами безмерного счастья, когда эта женщина, которую я не знал, шептала мне, что она будет заботиться обо мне всегда, — казалась теперь совершенно абстрактной. Как грудь какой-нибудь девочки из журнала. И вот тогда я осознал, в чем мораль всей истории с этой женщиной: мы должны сами заботиться о себе. Да, человеку нужна поддержка и помощь, и чтобы его приласкали и проявили к нему внимание, и что там еще пишут в брошюрках из серии «помоги себе сам», но мы должны сами заботиться о себе. Да, я понимаю, что это избитая истина. Но жизнь научила меня, что все именно так и есть. И мне это нравится.

Под Новый год мне прислали мессагу по электронной почте. Там говорилось о том, что далай-лама сказал по поводу нового тысячелетия, и мне очень понравилась одна фраза: «Человек должен уважать себя, уважать других и уметь отвечать за свои поступки». Хорошо сказано. Умный он человек, далай-лама.

Но Финн — это особенный случай. Он не мог сам о себе позаботиться. Пока он еще маленький, ему приходится полагаться на взрослых — на тех, кто знает о жизни больше. И как-то вдруг так получилось, что и я тоже стал этим взрослым, который все понимает в жизни или хотя бы должен понимать. Такого со мной еще не было.

Вода остыла и стала холодной, то есть по-настоящему холодной. На улице уже зажглись фонари, и странные тени легли на стены.

Блин, да что такое со мной сегодня?!

А что, если я продолжаю встречаться с Чарли лишь для того, чтобы видеться с Финном? И чтобы с ним виделись Сейди и Бобби? Допустим, я не смогу больше видеться с Финном. Насколько это приемлемо для меня? А для Сейди и Бобби? Может быть, мои лучшие друзья эмоционально меня шантажируют, и только поэтому я продолжаю спать с Чарли — вопреки собственной воле?

И это было еще далеко не все. После всего, что случилось сегодня утром и вечером накануне, у меня развилась вялотекущая паранойя. Вот, например: смогу ли я, если что, перевести мои отношения с Чарли на уровень чисто платонических? (Тогда я по-прежнему буду видеться с Финном. И с Чарли — тоже, конечно.) Или: может быть, стоит поговорить с Чарли, чтобы он переехал к нам жить? (И тогда мы все будем видеться с Финном гораздо чаще.)

Господи, что у меня с головой?!

Или вот: может быть, мне уже хочется расстаться с Чарли?

А вот еще, уже полный абзац. Я сам не поверил, что мне приходят такие мысли:

Может быть, я хочу своего ребенка? Но с кем? И когда?

И совсем уже бред:

А вдруг Финн обидится?

Меня била дрожь. То есть по-настоящему. Блин, что со мной происходит?! От «Мой член теперь — Чарлин» я дошел до «Мы с твоим папой просто сношаемся», «Как я смогу без них жить?!» и «Я хочу своего ребенка». И все это — за какие-то двенадцать часов! Это неправильно. Я открыл кран горячей воды до предела.

Может, мне надо расслабиться.