Алан Камминг - Волшебная сказка Томми

Питер учился в нью-йоркском кинематографическом колледже и ужасно скучал по дому. Он был рад познакомиться с соотечественником в моем лице, ведь со мной можно было поговорить о любимой Англии, и плюс к тому я остановился в роскошном отеле, и у меня в номере был мини-бар — настоящая сокровищница для бедного студента. Ему было двадцать два года, и хотя он одевался в стиле свободных художников из деклассированных элементов, у него была очень хорошая и аккуратная стрижка (слишком хорошая и аккуратная для представителя нищей «богемы») и чересчур утонченное лицо, и когда он рассказывал о себе, то говорил про «загородный дом» и что его «вышибли из универа», и все это изобличало мажорского мальчика из приличной семьи — слегка подпорченный продукт либерального образования (Бидейлз-скул*) и родителей, занятых, видимо, только собой и не утруждавших себя воспитанием сына. У него были светлые волосы и очень белая кожа. По сравнению со смуглым Бредом мы с Питером смотрелись как две бледные поганки с легким голубоватым отливом.

* Привилегированная частная средняя школа в графстве Гэмпшир, под Портсмутом, в часе езды на поезде от центра Лондона.

Мы замечательно провели время. Закинулись ешками, но вместо того, чтобы завалиться в клуб и танцевать до утра (все-таки был понедельник, а понедельник — везде понедельник, даже в Нью-Йорке), мы поехали ко мне в отель и просто сидели, болтали, рассказывали о себе, иногда танцевали под какой-нибудь диск (я привез с собой несколько штук), целовались и нежились в ванне, и все было красиво, пристойно и очень невинно, как иной раз бывает под экстази, когда грубая сексуальная чувственность сменяется тонкой чувствительностью, которая даже в чем-то приятнее секса. Я так делаю периодически, а потом всегда забываю, как это здорово. Забываю до следующего раза. Мы вместе переживали приход и поэтому открылись друг перед другом и делились друг с другом самым сокровенным — без стеснения рассказывали о себе, о своих чувствах. Мы рассказывали такое, чего никогда не рассказали бы никому, если бы не были под кайфом — ну, разве что самым близким, проверенным людям, — но никто не боялся, что собеседники злоупотребят этим предельным доверием, потому что они доверялись тебе точно так же. Мы обнимались и говорили, как это классно, что мы все встретились и провели вместе эту волшебную ночь.

Экстази — это действительно волшебная штука. Она не зря получила свое название. Ты и вправду впадаешь в экстаз, тебе весело и хорошо, ты ощущаешь себя живым и настоящим, и даже если тебя уносит куда-то не туда, все равно это не страшно, потому что ты чувствуешь себя в безопасности. Теперь между мной, Бредом и Питером всегда будет особая связь. Даже если мы больше уже никогда не увидимся. Мы были полностью обнажены — и в физическом, и в эмоциональном смысле. Мы разговаривали, и смеялись, и просто молча лежали в объятиях друг друга. Это было прекрасно. Кстати, сама кислота была очень неслабой — еще одно преимущество Нового Света наряду с мощным напором в водопроводных трубах.

Где-то ближе к пяти утра я решил, что мне уже просто нет смысла ложиться спать. Через два часа мы встречаемся с Джулианом в холле. Полтора часа сна — это мало. Тем более что я бы вряд ли заснул. Да, мне было сонно, после ванны (принятой неоднократно) меня разморило, но я знал, что заснуть все равно не получится. Перемена часового пояса, возбуждение от ешек, тревога, что вдруг я просплю, — все это вместе никак не способствовало здоровому крепкому сну. И потом, я же знаю, как это бывает. Даже если бы мне удалось задремать, я бы проснулся значительно более мутным и невменяемым, чем как если бы вообще не спал. Также меня угнетала мысль, что надо будет идти на работу, и выслушивать жизнерадостную болтовню Джулиана (Джулиан был типичным «жаворонком»: не самое приятное общество для человека, ведущего ночной образ жизни, и уж тем более — в семь утра), и бодриться, и делать вид, что я замечательно выспался, а не колобродил всю ночь под воздействием забойных наркотиков класса А. Но не сказать, чтобы она угнетала меня так уж сильно. Вот, кстати, еще одно дивное свойство экстази: малоприятные житейские мелочи типа того, что ты жутко устал, а тебе надо рано вставать и идти на работу, вдруг начинают казаться такими ничтожными и незначительными по сравнению с тем, что ты чувствуешь в данный момент, после того как проник в самую суть бытия и разглядел то, что действительно важно.

Питер отрубился. Ну, хоть кто-то использовал кровать по назначению в качестве спального места! Мы с Бредом долго смотрели на него спящего, стоя на коленях у кровати. Он улыбался во сне, как будто его спящее тело все еще радовалось замечательной ночи, случившейся у него сегодня. Он казался совсем-совсем мальчиком. Лет двенадцати, не больше. Я вдруг подогнался, что вот сейчас я оставлю его и пойду на работу, а горничная, которая придет убираться, еще чего доброго подумает, что я педофил, — но подгон быстро прошел. Я смотрел на него, и мне хотелось его защитить, уберечь от всего нехорошего — этого человека, которого я видел в первый раз в жизни, маленького ребенка, потерявшегося в большом плохом городе. Слава Богу, что мы успели его похитить. Кто знает, чем бы закончилась для него эта ночь, если бы нас не случилось поблизости?

Мы с Бредом остались вдвоем. Мир уже не бурлил и не искрился, а тек тонкой струйкой, возвращаясь в нормальное состояние, хотя лично я затрудняюсь определить, что такое нормальное состояние мира. Ночь приближалась к концу, действие экстази истекало, а вместе с ним истекала и наша невинность. Мы сумели поймать самый правильный момент, когда уже возвращались к кондиции озабоченности (я имею в виду сексуальной), но еще не утратили эту невообразимую суперчувствительность, пробужденную кислотой, и поэтому, когда его губы смыкались на моем члене или когда его член проникал мне в рот, это было потрясно — мы взяли все самое лучшее от обоих миров.

Бред, к сожалению, оказался истинным сыном нации маньяков, помешанных на гигиене. Честное слово, как только он кончил — если вообще не в процессе, — он сразу же включил душ. Прошу заметить: мы неоднократно лежали в ванне (как минимум раза четыре) и все равно приняли душ после секса. Я в общем-то не собирался, но Бред посмотрел на меня как на последнего идиота, и мне пришлось принимать душ вместе с ним. Хотя я действительно не понимаю, что здесь такого?! Почему надо сразу бежать под душ?! Мне нравится, когда у меня на коже остается сперма. Нравятся ощущения, когда размазываешь сперму по животу, и она засыхает, и кожа стягивается, и напоминает тебе целый день о приятных минутах.