Алан Камминг - Волшебная сказка Томми

Даже член этого парня теперь казался другим. Раньше это было грозное оружие, большое, тяжелое, мощное, предназначенное для того, чтобы выстоять в самом жестоком и беспощадном бою с неизвестным противником, что-то могучее, упругое, надежное, несокрушимое, что-то такое, что восхищает всех маленьких мальчиков и будит жгучую зависть в мальчиках постарше. А теперь это был просто продолговатый комочек чего-то, не слишком приглядного и симпатичного, с виду более пригодный к тому, чтобы забивать этим гвозди, нежели к тому, чтобы совать это мне в рот.

— Одевайся, солдат, — сказал я. — Одевайся.

Блин. Я буду папой! Конечно, тут еще предстоит многое обсудить и о многом подумать, но сейчас меня мало волнуют детали. Даже Индия сказала, чтобы я ни о чем не беспокоился. И потом, как-то не хочется задумываться о деталях, когда ты весь захвачен сокрушительным изумлением перед чудом, что ты сотворил новую жизнь. Я буду папой! Это действительно потрясающе. Неужели такое бывает?! Как посреди всего этого дерьма может случиться что-то настолько красивое, чистое и волшебное?!

Я напевал, стоя под душем. Мысли неслись, обгоняя друг друга. Уже вытираясь, я спел еще один куплет в честь ребенка, моего ребенка. Теперь мои мысли устремились в будущее. Я уже составлял мысленный семейный фотоальбом, перелистывая страницу за страницей. Вот я выхожу из роддома, держа на руках улыбающегося счастливого малыша, вот я купаю его в первый раз, вот он в крестильной купели, вот на лошадке-качалке, вот он делает первый шаг, идет в школу, в первый раз в первый класс, вот он выиграл соревнования по бегу в мешках, вот учится играть на гитаре, ну или на чем он там будет играть. Я мчался сквозь образы будущего. Но это действительно были лишь образы, тщательно обработанные на предмет устранения дефектов, как фотографии в Photoshop’e. И больше всего меня насторожило, что на снимках из этого умозрительного фотоальбома не было Индии. Вообще нигде. Даже в роддоме. Хотя, может быть, Индия фотографировала. Да, наверное.

Это было так странно — получить от судьбы такой царский подарок. Исполнение самой заветной мечты. Я мечтал о ребенке, и вот я стал папой! Причем я стал папой еще две недели назад и даже об этом не знал. Это действительно чудо. И огромная радость. Но, с другой стороны, как же горько и грустно, что буквально с момента зачатия этого чуда его отец был таким бесхарактерным распиздяем, не способным справляться с суровой реальностью жизни и поэтому ищущим забвения в саморазрушительных удовольствиях, сексуальных безумствах и наркотическом угаре. Да, это по-настоящему грустно. Пора принять экстази.

Мне хотелось немедленно позвонить Сейди с Бобби и Чарли с Финном. Это же здорово, что скоро у Финна появится маленький братик или сестренка! Они будут вместе играть, им вдвоем будет не скучно, а когда мелкий чуть-чуть подрастет, и станет играть на площадке с другими детьми, и кто-то попробует его обидеть, Финн заступится за него и не даст в обиду.

Но я не мог никому позвонить, потому что это был секрет. Наша с Индией маленькая тайна. Она попросила ничего никому не рассказывать, пока мы не поговорим в воскресенье. Но я все равно бы не стал никому ничего говорить, потому что само существование этого ребенка было свидетельством моей лжи. Да, мой ребенок был ложью. Но он получился из красоты и любви, и только это имело значение. И у него в жизни будет много любви и красоты. Он сам будет любовью и красотой. Мне уже вставило от ешки, и я ехал в такси на работу. В лифте у меня слегка закружилась голова, но потом все прошло. Я буду папой!

Настрой на работу, естественно, был никакой. Я танцевал, напевал, обнимал всех и каждого, и когда меня спрашивали, это я так радуюсь потому, что завтра еду домой, я отвечал, нет, я узнал одну очень хорошую новость, только это секрет, и поэтому я ничего не скажу.

Это секрет, самый лучший секрет на свете.

В конце рабочего дня руководство журнала преставилось шампанским. Они были просто в восторге от снимков, сделанных Джулианом, что, в свою очередь, очень обрадовало Джулиана. Для него это была большая работа, и теперь можно было рассчитывать, что подобных серьезных заказов станет значительно больше. Я был рад за него. По-настоящему рад. Джулиан — очень хороший. Он заслужил право на то, чтобы быть счастливым.

В тот день я съел целых три ешки.

Мы пили шампанское, болтали, смеялись. Я поставил хороший диск с танцевальной музыкой и уговорил народ потанцевать (кстати сказать, люди, которые работали с нами в студии — визажисты, стилисты и парикмахеры, — они все были классные, все до единого). Даже Джулиан решил поучаствовать. Он танцевал очень забавно, как будто подпрыгивал на невидимом батуте и потешно взмахивал руками при каждом прыжке. Это было так мило, и я проникся к нему всей душой. Джулиан — он действительно славный.

Потом мы собрали аппаратуру и вернулись в отель. Мне хотелось танцевать еще. Меня уже не распирало, как в самом начале, когда я еле держался, чтобы не выболтать свой секрет всем и каждому. Я поместил эту тайну в потайной уголок сознания, куда постоянно заглядывал и улыбался. Мне было так радостно и хорошо. Время было совсем еще детское, девять вечера, до открытия больших клубов оставалось как минимум два часа, но я не мог столько ждать. Я принял душ — видите, я теперь даже душ принимаю с большим удовольствием, кто бы мог подумать?! — и отправился в один замечательный барчик в Челси, где есть танцпол и маленькая сцена, и на ней иногда выступают мальчики-танцоры. Сверху их поливают водой из душа, и они танцуют все мокрые, а потом переодеваются в сухую одежду и возвращаются в зал разносить напитки. Получается очень весело. Я пришел просто потанцевать. Я общался с приятным народом, и поскольку видел этих людей в первый и последний раз в жизни, то мог ответить им правду, когда меня спрашивали, почему я такой счастливый.

— Я буду папой! — говорил я, сияя улыбкой.

— Ты будешь папой и ходишь в «Брызги»? — уточнил один мальчик, неразговорчивый, но симпатичный.

— Этот бар называется «Брызги»? Ага, понятно. Душ над сценой, и все дела. Классное название, мне нравится. Да, я буду папой. Правда фантастика?!

— Ага, — сказал он. — Прошу прощения, мне надо в сортир.

И больше я его не видел. Но мне было плевать! Вот что самое классное: мне было плевать! Даже если я завтра умру, я умру не совсем. От меня все равно что-то останется. Потому что я буду папой.

— Хочешь кокса? — спросил я кого-то из мальчиков. Их было так много, и все стали вдруг на одно лицо.

— Конечно, хочу, — сказал он, и мы двинулись в сторону туалетов.

— Я буду папой! — выкрикнул я в порыве безудержной радости и изумления.

— Ладно, папа. Как скажешь.