Алан Камминг - Волшебная сказка Томми

Часа в четыре утра, как я и рассчитывал, все наркотики закончились. Я покупал их с таким расчетом, чтобы добить последнюю дозу как раз за пару часов до выезда в аэропорт, и все вышло так, как и было задумано.

Но даже после того, как последний флакончик был аккуратно наполнен водой, энергично встряхнут и выпит — как говорится, остатки сладки, и вообще, кто бережлив, тот не будет нуждаться, — я все равно еле сдерживал властный порыв выбежать в коридор с криком: «Есть у кого-нибудь наркота?! Срочно нужна наркота!» Но вы не волнуйтесь, я никуда не побежал. В конце концов, я бы мог позвонить, и мне принесли бы все необходимое прямо в номер уже через пару минут — собственно, я так все время и делал, — но не стал никому звонить.

Потому что я знаю, когда надо остановиться. Да, я прямо вижу, как вы качаете головой и неодобрительно хмуритесь, но послушайте меня. Кто был заранее настроен на то, что поездка в Нью-Йорк превратится в бездумный разгул с привлечением наркотиков и секса, предпринятый с целью забыть о проблемах, которые ждут меня дома? Все правильно, я.

Кто прилежно исполнил задуманное, и особенно после того, как все тревоги и страхи снова полезли наружу? Снова я, вы опять угадали.

И кто теперь, ясным субботним утром по окончании запланированной двухнедельной оргии, едет в аэропорт, не имея с собой ни единого миллиграмма веществ, запрещенных к хранению и употреблению, с твердым намерением не покупать и не принимать ничего как в самом ближайшем, так и в достаточно отдаленном будущем? Ну, вот видите!

Я не дурак. Я знал, что у меня проблемы. Но проблемы начались задолго до этого, так что давайте не будем сейчас говорить о моей безответственности и моральной нестойкости. Да, я сорвался. Но это был запланированный срыв. Не потеря контроля, а преднамеренный, сознательный отказ. То есть так это видится мне. А ваше мнение меня не волнует. Я возвращался домой — разбираться со своей жизнью. Да, физически я ослаб, потому что в последнее время почти ничего не ел, и похудел до скелетообразного состояния, так что теперь с меня спадали джинсы, и вид у меня был измученный, и глаза стали желтыми, а кожа — серой, на лице появились прыщи, и я все время потел. Плюс к тому я значительно поиздержался, потому что за две недели грохнул на наркоту почти две штуки баксов. Но, честное слово, я себя чувствовал сильней и богаче, чем когда бы то ни было.

Ошибку с билетами выявили и исправили, так что очередного подарка судьбы не случилось, и домой я летел «родным» эконом-классом. В каком-то смысле это было даже хорошо. Не было отвлекающих факторов в виде маникюра или массажа рук и хорошеньких девушек в баре, где подают шоколад и шампанское. Мне было явно не до маленьких радостей жизни, потому что, едва я вошел в самолет, меня придавил отходняк. Я уже много часов не принимал никаких наркотических препаратов, и организм начал чувствовать отсутствие привычного топлива. У людей, принимающих наркотики по выходным, есть выражение для описания подобного состояния. «Суицидальный вторник». Это когда тебя вдруг догоняют малоприятные последствия наркоизлишеств, учиненных в субботу вечером. Как вы, наверное, уже догадались, меня догнала не одна суббота. Боль, тошнота, обильное потоотделение, которые на протяжении двух недель забивались непрерывным притоком стимулирующих веществ, проявились теперь в полную силу. Мне было не просто хреново, а очень хреново. Я пытался заснуть, но у меня жутко сводило челюсти, и начались рези в желудке, и, разумеется, меня постоянно трясло. К счастью, все эти симптомы не привлекают внимания в салоне эконом-класса на коммерческом авиарейсе, поскольку практически неотличимы от поведения нормального «экономического» пассажира. Я постоянно бегал в туалет, и женщина, которая сидела рядом, в конце концов попросила меня пересесть, и таким образом мне одному досталось сразу два сиденья — блин, раньше я думал, что это почти небывалая роскошь! Но тогда я не знал, что такое настоящая роскошь, — я попросил у стюардессы подушку, лег на сиденья, поджав ноги, и попробовал задремать, чтобы организм восстанавливал силы. Разумеется, до полного выздоровления мне было еще далеко, потому что нельзя получить все и сразу, но начинать надо с малого, и вот так, потихонечку, по чуть-чуть, я постепенно приду в норму. Как говорится, проблемы надо решать по мере их поступления. В порядке общей очереди. Сейчас самое главное — пережить перелет, а потом уже будем справляться со следующей задачей — чего-нибудь съесть!

Когда мы привычно прощались с Джулианом после паспортного контроля и он уже навострился бежать в зал ожидания для пассажиров первого класса (совершенно убогий по сравнению с залом в Хитроу, утешил меня добрый дяденька Джулиан), вместо обычного «Ну ладно, увидимся» я сказал:

— Джулиан, я хочу извиниться.

— За что? — Он испуганно взглянул на меня, видимо, опасаясь, что разговор может выйти за рамки социальных норм.

— За свое раздолбайство. За то, что плохо тебе помогал, и вел себя неадекватно, и тебе еще приходилось меня покрывать. Я просто хочу, чтобы ты знал: у меня сейчас сложный период в жизни, и мне надо было забыться, уйти в отрыв, потому что иначе я бы просто сломался. Я был не очень хорошим помощником, я все понимаю. Прости меня, ладно?

— Да, Том, конечно. Спасибо. Честно сказать, я немного тревожился за тебя.

— Я знаю, Джулиан. И я очень тебе благодарен. Но ты все равно бы не смог мне помочь. Я должен был справиться сам. Ты меня извини, если что-то не так. Но я все компенсирую, правда.

— Ты давай приходи в норму, и для меня это будет лучшая компенсация, — сказал он и смущенно закашлялся, сообразив, что невольно проговорился. Обычно он не показывает своих чувств. Это было так мило и трогательно, что я чуть не бросился ему на шею и не расцеловал в обе щеки. Душевный он все-таки дядька, Джулиан.

— Я приду в норму, честное слово.

Домой я приехал около десяти вечера. Сейди хотела встретиться со мной в баре «Алмейды» после спектакля, но я сказал, что никуда не пойду, потому что устал.

— Ты устал?! — рассмеялась она по телефону. — Что ты там делал, Томми? Ладно, при встрече расскажешь. Я буду дома часов в одиннадцать и жду подробнейшего отчета. Бобби сегодня намылился в клуб, но сказал, что сначала заглянет домой. Только совсем ненадолго. У них там какое-то монументальное мероприятие в «Воксхолле». Большой гейский вечер. Так смешно называется. То ли «Зонд», то ли «Зонт», то ли «Забой». Или «Убой»?

— «Прибой», — подсказал я. — Неплохая возможность для одинаково мыслящих джентльменов пообщаться друг с другом и поговорить об общих интересах.