Ася Лавринович - Там, где живет любовь

Ирка ворчливо поднялась с кровати, чтобы проверить, кто посмел нарушить наш покой. Диана же сразу бухнулась на колени и принялась собирать упавшие с тумбы банки.

– Блин! Пусти! Ниче не вижу! – мужским голосом вопил некто, завернутый в простыню.

Мы с Иркой, укутавшись в одеяла, выскочили в коридор.

– Пугать нас вздумал? Пугать беззащитных девушек! – рычала от злости Амелия, мутузя бедное «привидение». «Беззащитная девушка» Циглер пыталась стянуть с головы парня простыню, но у нее ничего не получалось. В итоге сама в ней же и запуталась. Рыча от злости, вдвоем с «тенью» Амелия покатилась по коридору. На жуткий шум из своих палат в одних сорочках и коротких пижамках выглянули другие сонные девчонки.

– В чем дело? Что происходит? – шептались они.

Наконец Амелии удалось сорвать простыню, и Ирка, углядев, кто скрывался под ней, сжала кулаки и кинулась к парочке на полу.

– Данька! Что за фигня? А ну, вставай!

– Не могу! – пропыхтел Третьяков под Амелией. – Не видишь, твоя подруга меня очень эротично оседлала!

Циглер, сидевшая на Дане, вмиг стала пунцовой. А когда Даня зачем-то потянул к ней руки (видимо, для того, чтобы снять девчонку с себя), залепила такую звонкую пощечину, что все ахнули. От произошедшего были в шоке не только мы и Даня, но и, кажется, сама Амелия.

– Ты чего руки распускаешь? – гаркнула Циглер.

Данька ухватился за щеку.

– Ты не могла бы на мне не ерзать? А лучше – вообще слезть! – проворчал Третьяков.

Амелия еще больше смутилась и, вскочив, понеслась обратно в нашу палату. При этом едва не сбила с ног вышедшую из комнаты Диану.

– Даня, так это ты? – рассердилась Руднева, увидев запутавшегося в простыне Третьякова. – Чуть все флаконы мне не переколошматил, гад! А Амелия куда?

Даня встал, продолжая растерянно потирать щеку. К нам уже спешил заспанный Боря.

– Завтра поговорим! – пригрозила брату Ирка, еще сильнее кутаясь в одеяло. Все девчонки быстро спрятались по палатам. Никому не хотелось, чтобы красавчик вожатый увидел их в неприглядном заспанном виде.

Утром после зарядки мы с Иркой первым делом затянули Даню в укромное место под соснами, недалеко от двухэтажного недостроенного корпуса.

– Ну и что это вчера было? – сердито поинтересовалась Ира.

Амелия ночное происшествие с нами не обсуждала. Она вдруг стала какой-то задумчивой и молчаливой…

– Да что вы привязались? – хмурился Даня. – По приколу же! Просто хотел вас напугать.

– Простыней? – захохотала Третьякова. – Мы тебе кто, Малыш из «Карлсона», пугать нас этим?

– Да вы же сами любите такие приколюхи, вон, про пауков мне рассказывали, – обиженным голосом ответил Даня. – У меня еще паста была в кармане. А простыня – это чтоб в случае чего не узнали.

– Детский сад, – покачала головой Ирка. – В городе больше всех вопил, что вырос из лагеря, а сам такими глупостями занимаешься. Хотя своего ты добился: тебя теперь и мама родная не узнает.

Конечно, Ирка преувеличивала. Ранения от перепалки с Амелией были не такими уж серьезными. На скуле лишь красовалась большая царапина от кольца Циглер. Я почему-то тут же вспомнила Иркин фингал и негромко захихикала:

– Наша Даша Васнецова всех Третьяковых отделала.

Даня с Иркой сердито посмотрели на меня.

Настроение после взбучки для Дани было приподнятым. Все-таки здорово, что близнецы выбрались вместе со мной в лагерь. Знала, что с ними не соскучишься…

Когда мы шли на обед, в телефоне звякнуло сообщение. Я открыла его, и дыхание тут же перехватило. От мамы. В последнее время я отвечала немногословно, не желая делиться тем, что происходит дома. Но мама, видимо, все-таки допросила с пристрастием тетю Соню. В сообщении родительница расспрашивала меня о Катерине. Кто она? Какая она? Чем занимается? И как я теперь себя чувствую? В этот раз она была такая разговорчивая в своих посланиях… И такая учтивая. Вот как новость о новой папиной пассии задела. Я разозлилась. Не испытывала особых симпатий к Катерине, но почему-то назло маме написала всего два слова: «Катерина классная». И отключила телефон.

Настроение сразу испортилось. Хотя за большими панорамными окнами столовой, которые выходили на сосновый лес, было солнечно, в душе моей заморосил мелкий холодный дождь. За нашим столом царило молчание. Диана и Ирка после всех ночных приключений просто не выспались, Амелия по-прежнему была потерянной. Меня же выбили из колеи внезапные сообщения от мамы.

– Никита снова на тебя пялится, – наклонилась ко мне Руднева.

– Разве? – растерянно отозвалась я, поднимая глаза.

Яровой действительно сидел за столом напротив и неотрывно смотрел на меня. Так мы некоторое время глазели друг на друга.

– Вы ведь снова общаетесь? – не отставала Диана.

– А? Ну да… – Я не отводила взгляда.

Амелия и Ирка в тот момент что-то негромко обсуждали.

– Между вами что-то есть? – бесцеремонно осведомилась Руднева.

– Между нами?..

Внезапно Никита, не доев, поднялся из-за стола и решительно направился к выходу из столовой. Я огляделась в поисках вожатых. Заметив, что все они пока едят и не обращают внимания на своих подопечных, тоже поднялась.

– Ты куда? – впилась в меня удивленными глазами Ирка.

– Надо выйти! – бросила я уже на ходу. За все время так и не притронулась к еде.

Никита дожидался меня на крыльце, засунув руки в карманы шорт и глядя куда-то в сторону леса.

– Что у тебя стряслось? – спросил он, не поворачивая ко мне головы. Казалось, он даже не сомневался в том, что я выбегу за ним следом.

– Почему ты решил, что у меня что-то случилось? – озадачилась я.

Тогда Никита повернулся ко мне и внимательно посмотрел в глаза.

– У тебя взгляд как у побитой собаки.

Я почувствовала, что губы предательски задрожали.

– Сообщение от мамы получила, – ответила я внезапно ослабевшим голосом.

– Не могу видеть тебя такой, – вздохнул Никита, взяв меня за руку. – Пойдем! Расскажешь мне все…

– Куда?

– Я знаю, как отсюда можно слинять.

– Никита! – ахнула я, оборачиваясь на двери столовой. – Слинять днем?..

Яровой молча повел меня за руку в сторону недостроенного корпуса, где утром мы с Третьяковой наехали на бедного Даню. За зданием начинались дремучие, на первый взгляд непролазные кусты. Я повертела головой. Камер здесь действительно не было. Пробираясь сквозь заросли, я исцарапала руки. А увидев высоту забора, снова запротестовала.

– Никит, я не перелезу! Забор слишком высокий!

– Перелезешь. Я тебя подсажу, – ответил Яровой.

По ту сторону забора оказалась пустая разбитая дорога.

– Вон там дачный поселок, – кивнул влево Никита. – Через него можно выйти к нашему озеру, только на другой берег.