Ольга Бондарева - Жизнь в четырех собаках. Исполняющие мечту

Супруг, начиная с шестьдесят третьего дня от момента вязки, махнул на все рукой и ждать щенков перестал. Он злился на меня, на себя, на Айну и называл девочку «эгоисткой» и «жадюгой». Муж отводил душу, уводя Сармата в дальние поля. Он морально опирался на мужское плечо Сармата и уносил свои разочарования в бескрайние весенние просторы.

Шел уже шестьдесят седьмой день со дня вязки. С утра я пунктуально оповестила мужа о точном сроке. Выслушав, он призывал меня взглянуть правде в глаза и прекратить надеяться попусту: рождению щенков предшествуют определенные признаки в организме суки, которых у Айны не было и в помине. Но я горячо возразила, что в книгах по кинологии отмечены случаи из практики, когда крайняя продолжительность щенности составляла семьдесят четыре дня. В ответ на мои слова из глаз супруга в сторону Айны метнулась многозначительная стрела неприязни, и он саркастически заявил:

— Сколько Айну ни вяжи, она все в поля смотрит. Ей щенки, что называется, до лампочки.

— Но девочка которые сутки дальше подъезда не отходит. Такого не было, — опротестовала я мнение мужа.

— Стареет. Может, ревматизм подцепила — на дворе, вон, как сыро, — огрызнулся он.

— Она бы жаловалась, — возразила я.

— Еще чего! На нее саму давно пора книгу жалоб завести. А ты помечтай последнюю недельку, — саркастически улыбаясь, завершил дискуссию супруг.

Мы замолчали и раскурили по сигаретке, чтобы успокоиться. Дело было на кухне. За окном занимался новый день. Торопила в путь работа. Айна, удобно устроившись в кресле, казалось, не слышала диалога хозяев. Голова ее покоилась на мягком подлокотнике, а мутный, как у ведьмы, сучий взор был недвижим и устремлен в другой — параллельный — мир. Но стоило нам закончить говорить, как голова Айны взметнулась и девочка приобрела ангельский облик. Ее глаза прояснились и теперь излучали искреннее недоумение и добродетель. В них можно было прочесть: «Почто обижаетесь, баре? Ничего не ведаю. Ни в чем не виновата. Всем желаю здоровья и счастья».

Борзая — собака особенная, с сюрпризами. Следующий день — девятнадцатого апреля 2001 года — ознаменовался событием, которое изменило меня. Другими стали мироощущения, ценности и моя суть — чище и проще. Знакомство с другим человеком в себе было мне в диковинку. Начиналась сказка. Будущее готовило испытания. Кому-то Там было угодно, чтобы я прошла сквозь радость и боль перерождения. Мне в помощь было послало волшебное и родное существо. Мою самую большую любовь.

Утром 19 апреля Айна, загадочным взглядом проводив супруга на работу, начала ко мне ластиться, что было ей несвойственно. Девочка клала голову мне на колени, виляла правилом и преданно смотрела мне в глаза. Получив мои ответные ласки, Айна уходила и принималась слоняться по квартире из угла в угол. Девочке не лежалось.

У меня был нерабочий день. Мама еще до ухода мужа убыла на центральный (удаленный) рынок за продуктами. Мне не надо было никуда отлучаться, и с учетом необычного состояния Айны это было кстати.

Я осмотрела свою борзую и ничего нового в ней не заметила, но для очистки совести поставила кипятить нитки, ножницы, иголки и шприцы. Притащила в кухню литературу по собаководству и вновь перечитала главы по щенению. Помыла руки и обработала кисти йодом, смешанным с борным спиртом. Ни к чему не прикасаясь, принялась ждать.

Часа через два девочка подошла ко мне, прислонилась боком к моему бедру и стала тужиться. Я не верила собственным глазам: Айна щенилась. Да и как поверить — воды у нее не отходили, а за плечами борзой были многие годы жизни и две бесплодные попытки заиметь потомство.

Айна задерживала дыхание, напрягала тело, живот, выдавливала из себя, кряхтела. Пока я размышляла, что требуется предпринять в первую очередь, Айна родила первенца. Он плюхнулся в мои ждущие ладони, сложенные лодочкой. Кожа рук осязала живое тепло и движение.

Освободив щенка от пленочной оболочки и марлей очистив его пасть от слизи, я перевязала и перерезала пуповину, обработала ее йодом и уложила малыша на фланелевую пеленку в пластиковой чаше, предназначенной для стирки белья. Пеленок сохранилось множество со времен младенчества сына.

Щенок был крупным. Общий окрас черный, но лапы (кончики ног), живот, пах, грудь, шея спереди и щипец были белыми. Имелась и загривина — на загривке примостилось белое пятно. Щенок по длине занимал всю ладонь, а хвостик не умещался и свисал с кончиков пальцев. Сбылась мечта мужа: Айна родила сына, и сын пошел в мать.

В кого из предков выдался щенок, судят по окрасу, а кобелек повторил им Айну.

Я не сразу обратила внимание, что хвост щенка странно изогнут посредине (внутрь). Малыш вел себя очень спокойно: слабо перебирал лапками по пеленке и не пищал.

У Айны вышел послед, и я переключилась на нее. Муж на работе, мама на рынке, сын в школе. Мы с Айной — одни дома. Помочь некому. Машка и Сармат не в счет. Притихшие, они не покидали зала, вдвоем забившись в одном углу кровати. Вид у кобеля и кошки — испуганный, жалкий, как у пойманных в сети зверей. Сармат даже забыл про свою неприязнь к Машке и притиснулся к ней поближе.

Айна лежала в черно-зеленой жиже. Лужа была размером с саму борзую, которая умиротворенно в ней отдыхала. Затерев полы и обмыв собаку, я позвонила ветеринару. Он пообещал приехать, как только освободится. Следующие три с половиной часа Айна страдала. Она улеглась на правом боку, и ее тело периодически сотрясали судороги. Было уже трудно определить, что это — схватки или потуги. Одно сделалось ясным: у девочки щениться не получалось.