Ольга Бондарева - Жизнь в четырех собаках. Исполняющие мечту

С того момента, как весной мы обнаружили кровь на языке нашей борзой, нарост не переставал кровоточить. Слюна с кровью периодически отпечатывались на подушке, на которой спала Анфисушка. На веревках лоджии постоянно сохли постиранные тряпочки и старые пододеяльники, выполнявшие роль слюнявчиков и подстилок. Девочка была аккуратна и лежала только на специально застеленном для нее месте — на кровати, у стены.

Анфисе и Наяну всегда нравился аромат свежевыстиранного и высушенного белья. Они норовили первыми улечься поверх только что застланной постели, чтобы насладиться ее свежестью.

Чистое постельное белье было теперь одной из немногих утех моей несчастной девочки.

После операции лишь в течение недели она питалась самостоятельно. Бегать Анфиса перестала. На природе она неловко чувствовала себя рядом с Наяном, который звал ее к играм. Анфиса не имела сил для игр. Она медленно бродила по траве с опущенной головой и отводила печальные глаза от гарцующего подле Наяна. Наивный брат полагал, что своим задором вдохнет здоровье в свою драгоценную сестричку, но фактически заставлял Анфису страдать еще больше.

Мы пришли к выводу, что лучше выводить ее одну — отдельно от Наяна. Прогуливаясь с той поры в одиночку, Анфиса заходила в близлежащее поле и ложилась на его краю, в тени лесопосадки. Я садилась на землю рядом, и моя борзая клала голову на мои колени. Так мы и сидели, глядя на долгий малиновый солнечный закат. Минут через тридцать Анфиса поднималась и вела меня домой. Прежде такое поведение было не свойственно моей ненаглядной девочке, стремившейся уйти подальше и поля, чтобы прогулка закончилась как можно позже.

По тропинке, ведущей вокруг поля, то здесь то там возвышались холмики свежевырытой кротами земли. Раньше Анфиса разгребала их лапами в поисках кротов. Теперь же она подходила к нарытым земляным кучкам и вдоволь наедалась рыхлого чернозема. Когда Анфиса ела землю, я стояла подле, стиснув зубы, сжав кулаки и глотая слезы.

Недобрый, чуждый мир вторгся в наши жизни. Он издевался, пытал и упивался собственной жестокостью. Точно враждебная инопланетная тварь, болезнь впилась в каждую частичку тела Анфисы и цинично, зверски его пожирала.

Мне казалось, что некая — насквозь пронизанная чернью — вселенская мрачность волей случая прогуливалась по нашей галактике и наткнулась своим темным взором на яркую звездочку нашей с Анфисой любви. Чистейший свет живого чувства привлек недоброе внимание мрачности. «Непорядок», — подумала эта ненавидящая все и вся тварь и устремилась к раздражающему ее источнику света, чьи блестящие и прозрачные лучи высвечивали и зажигали другие звезды. Уничтожать притягательную яркость сущего и погружать мир в вечную темень небытия — основное предназначение этого зверя из тьмы. «Непорядок», — подумал зверь и бездушно стал рвать на части тело Анфисы, а вместе с ним — наши любящие души.

Бытует мнение, что у животных нет души. Не верьте! Возможно, их души не такие, как наши, но они красивы и уютны, верны и мужественны, умеют любить по-настоящему, способны жертвовать собой ради любимых. Может быть, души братьев наших меньших являются детьми наших душ? Может быть…

Почему общение с животными воспринимается нами не иначе, как отдых души?..

Лично я, уединяясь с борзыми, ощущаю себя пребывающей в раю. Моя не скованная плотью ипостась испытывает полнейшее отдохновение. Точно молодая, принаряженная и не отягощенная мирскими заботами барышня, она бродит по весеннему саду, усыпанному белыми лепестками цветения яблонь; или собирает пестреющие сочными красками и благоухающие нежностью летние цветы, прогуливаясь по бескрайнему солнечному лугу; либо, сбросив одежды, плавает меж белоснежных кувшинок в неглубоком озерце, с прохладной прозрачной родниковой водой; наконец, превратившись в вольную птицу, парит в синеющем небосводе, обласканная свежим небесным ветром и теплым далеким солнцем.

Видимо, душа нашего любимца и является этим местом отдохновения и успокоения нашей — постоянно мечущейся вовне и внутри — души, ее сладостным приютом, райским садом.

Относительно исторической взаимосвязи человека и собаки существует красивая легенда. Когда-то люди и животные были едины, жили вместе и говорили на одном языке, но потом Бог решил разделить их. Он повелел людям и животным разойтись и встать напротив друг друга.

Когда те выполнили повеление Всевышнего, между ними разверзлась непреодолимая пропасть. В последний миг собака перепрыгнула расширяющуюся пропасть и встала рядом с человеком — она не представляла своей жизни без него.

Муж сказал мне как-то, что все кобели — жители одной планеты, а каждая из сук — целая галактика. Я счастливо существовала в галактике Анфисы, пока в ней не пробудилась Черная Дыра. Она поглощала и уничтожала мою галактику, мою Анфису. Но я была уверена, что не отдам борзую этому ненасытному мраку — отстою и вымолю ее. Мною двигали потайные чувства, происходившие из внутренней человеческой составляющей — той, которую разум так и не охватил до конца. Я не столько мыслила, сколько ощущала.

К концу июля счет операций достиг пяти. После пятой каждые две недели опухоль разрасталась так стремительно, что у Анфисы с одной, наболевшей, стороны щипец увеличивался вдвое. Поить собаку даже при помощи аптечной груши стало вовсе не простым делом. В качестве еды годился лишь мягчайший говяжий паштет из баночек детского питания.

Операции приходилось повторять и повторять, спустя каждые четырнадцать дней. Анфиса отъедалась первую неделю и голодала вторую. Мы стали выводить девочку на прогулки или рано утром, или поздно вечером, когда на улице становилось темно и не было людей. Мы опасались показывать Анфису соседям: вдруг они испугаются опухшей головы девочки и потребуют ее усыпить.

Анфиса страдала, оставаясь дома, когда выводили кобелей. Она обиженно смотрела на меня, а я ласково объясняла, что так надо, и мы отгуляем свое, когда стемнеет.

Приближаясь к ночи, при нежном лунном свете мир становился нашим. В нем не было посторонних глаз, и он дарил покой. Анфиса не отходила теперь далеко от дома, и мы располагались на траве у дороги. Мимо изредка проскальзывали автомобили. Мы вдыхали в темноте прохладу надвигавшейся ночи и запахи растущих вокруг полевых цветов. Никто и ничто не тревожило нас в эти мгновения. Высокие фонарные столбы вдоль дороги были отключены из-за ведущегося неподалеку строительства. Луна единственная озаряла лимонным сиянием плывущие ночные облака и наши души. Мрачные облака светлели, проплывая под луной, и чернота спадала с них в лунном свете. Я шептала на ушко Анфисе: «Люблю тебя!!!» Выслушав признание, борзая нежно лизала мои руки, а я взывала клуне: «Помоги нам, помоги!!!»