Алан Черчесов - Венок на могилу ветра

Ленивая пуля неуклюже, устало, на самом излете, нырнула в него со спины, угодив своим жалом в седое пятно на затылке. Будто целилась в мету судьбы.

Ацамаз умер вмиг, не почувствовав боли. Впрочем, разве для счастья придумана боль?..

Аул ничего не услышал. Он смеялся и пел. Потому, вероятно, что был защищен от беды.

XVII

Ацырухс и Хамыц сидят на холме у вершины. Той самой, что дает начало ручью, из которого, словно из времени вечность, разливается бурным потоком река.

— И тогда вы решили схоронить его в склепе?

— Да, — кивает Хамыц. — Под самой часовней. Под тисом. Так лучше. Теперь там уж точно нет пустоты.

— А потом Алан взял и увез отсюда Марию?

— Скорее, это она его увезла. Не Мария, а Софья. Но это не важно. Подрастешь, и я все тебе расскажу.

— А зачем им понадобилось уезжать?

— Не знаю. Думаю, дело в черкеске: пуля могла ошибиться. Не знаю. Знаю только, что Софья сказала сестре: мол, довольно зеркал. Не хочу, дескать, больше чужих отражений. И Мария ее поняла.

— А я — нет. Объясни мне.

— Я и сам не совсем разобрался… Полагаю, причина тут в двойниках.

— То есть?

— То есть в том, что негоже иметь две судьбы: ненароком ведь можно их перепутать. И потом, это словно делить целый мир пополам. Понимаешь?

— Не очень.

— Вот и я понимаю не очень. Только это опять же не важно. Важно то, что ты тоже ушла. Расскажи мне еще раз, как было.

— Да никак. Просто я не могла… Знаешь, мать перед тем как уйти, мне сказала: «Коли хочешь остаться собою, сделай так, чтобы не было в них для тебя особой нужды». И еще: «Не верь ничему, что расскажет Цоцко…»

— Потому-то сперва ты решила, что тебе по пути не с Цоцко, а с другим?

— Да. Но потом испугалась, потому что с ним был Казгери. Он нагнал нас почти у другого ущелья. По глазам его я догадалась, что случилась беда. А потом я подумала, это с тобою. Я ушла. Убежала от них навсегда…

— Вот и славно. Ты будешь мне дочкой.

— Мне тринадцать. Я сумела бы стать и женой…

— Ты будешь мне дочкой.

— Я могу воспитать тебе сына.

— Не дури. Ты еще так мала…

Ненадолго они замолкают. Что им слышно в такой тишине?.. День спокойно уходит за гору. Пробежав взглядом небо, Хамыц поднимается:

— Вроде все. Пора уходить.

Ацырухс помогает ему унять молчаньем неловкость. Она знает, что сможет его одолеть. Она искренне верит, что любит. Знает лишь потому, что так хочет кого-то любить…

На лугу под вершиной она просит его не сердиться и вприпрыжку бежит за цветами. Собирая в ладошку букет, она сочиняет, как сплетутся отсюда четыре венка. Хамыц отдыхает у речки. Здесь она широка, не меньше полдюжины взрослых шагов. Ацырухс возвращается.

— Знаешь, о чем я мечтаю? Заплести огромный, как память, венок и найти ту могилу, где прячется ветер… Представляешь? Он ведь так одинок…

Хамыц пожимает плечами. Улыбается, долго любуясь ее красотой. Вдруг она цепенеет, прижимает охапку цветов, защищаясь, к своему животу и испуганно шепчет:

— Смотри…

Он спешит по следам ее взгляда, замирает глазами на русле реки, видит вдруг, как по ней, марая одеждой волну, несется течением вниз чье-то мертвое тело. Вот оно колыхнулось, сломало мгновенье, поменяло порогом крест рук, покатилось, укрывшись лучом и водою, туда, где сидит сам Хамыц, упираясь ногами в траву, потом юркнуло вбок, отскочило, отпрянуло, будто обжегшись о берег, отвергнувший камнем его слепоту, а затем, словно по волшебству, предстало внезапно пред ними не телом, а пугливым корявым бревном.

— Вот так штука, — шепчет сдавленно горлом Хамыц. Облегченно вздохнув, он смеется. Ацырухс подбегает к нему, какое-то время безуспешно лепит руками слова, а в больших, очень синих глазах ее бескорыстным теплом зреют бисером слезы. Потом, размахнувшись, она вдруг швыряет букетом в бурный хохот реки, обнимает Хамыца — так крепко, будто дарит ему в этот радостный миг все силы свои, всю свою громкую детскую душу, и, заплакав от счастья, Ацырухс заливается смехом. Так они и стоят, приникнув друг к другу восторгом, мешая его с прозрачным дыханием ветра, как делает солнце в погожий и ясный сознанием день. И в эту минуту, украдкой скользнув золотистой, как волосы девочки, мыслью из-под собственных рук на плечах Ацырухс, Хамыц думает: «А может, это только начало?.. Может, я еще себе пригожусь?..»

Что ж, если это начало, то вначале был смех…

Вниз по теченью рогатый олень осторожно, одним лишь раствором ноздрей, робко трогает воздух. Озадаченно смотрит на реку и видит на ней половодье плывущих навстречу цветов. Постояв перед ними и так ничего не поняв, он презрительно фыркает вслед и, тряхнув головою, в пару крупных прыжков одолев расторопность волны, скачет к ждущему лесу. В своем беге он так несравненно красив, как бывает лишь только олень в своем беге. Ногам его очень легко и просторно бежать по упругой земле.

Может быть, потому, что она ему помогает?..

Виперсдорф, 20 апреля 2000 года.

Хадзар — жилой дом, а также помещение, в котором семья проводит большую часть своего времени — готовит пищу, обедает, отдыхает (осет.).

Хурджин — переметная сума.

Афсин — старшая в доме (осет.).

Арчита — обувь из сыромятной кожи (осет.).

Альчики — надкопытные суставные кости барашка, используемые в прошлом для игры осетинских детей (соответствует русской игре в бабки).

Ацамаз — в осетинском нартском эпосе — певец и музыкант, обладатель чудесной золотой свирели.

Кувд (куывд) — пир, праздничный стол (осет.).

Джеоргуба — праздник святого Георгия, покровителя воинов и путников (мужчин), а также праздник изобилия. Отмечается в конце осени по окончании основных сельскохозяйственных работ (осет.).

Ныхас — место сбора мужчин селения, аула для обсуждения всевозможных вопросов (осет.).

Фынг — круглый стол-треножник (осет.).

Карц — овчинный полушубок (осет.).

Алдар — владетель, господин, помещик.

Уаиг — сказочный великан, одноглазый циклоп (осет.).

Сырдон — популярный персонаж осетинского нартского эпоса. Отличался хитростью, остроумием, находчивостью, а также склонностью ко всяким козням — злой гений нартов.

Абрек — разбойник (сев. — кавк.)

Ацырухс — дословно — божественный свет (осет.). Имя прославленной красавицы в осетинском нартском эпосе. В одних сказаниях она дочь Солнца, в других — алдара, сестра или воспитанница великанов.

Уастырджи — Святой Георгий, покровитель воинов и путников (осет.).