Джером Чарин - Смуглая дама из Белоруссии

Сеймур застучал ногами:

— Ура Бенни! Медаль ему! Ура…

Но Липпи мигом его оборвал:

— Заткнись, Сеймур! Пусть раввин скажет!

— Геином — это место, где вас ждет кара, но ни мальчиком, ни даже взрослым мужчиной туда не попадешь… Туда попадают лишь после смерти.

И раввин принялся рассказывать о Геиноме, причем довольно интересно, все слушали. Даже Сеймур притих.

— Геином, — сказал раввин, — находится далеко на западе, и в нем так жарко, что он даже в Солнце дыру прожег бы.

Раввин изобразил руками дырку и сказал:

— Дьявол меня побери, если я лгу!

А уж если раввин так говорит, значит, точно все по правде.

— Мальчики, вы знаете, почему солнце по вечерам делается красным?

Никто не знал, а я не сумел придумать смешной ответ и просто спросил:

— Почему, ребе?

— Потому что оно проходит над вратами Геинома.

— Да ну! — сказал Сеймур. — Ни фига себе!

— В Геиноме семь залов, и в каждом зале — жар, вихри. Каких только пыток там нет! От одной только мысли о них меня бросает в дрожь. — И раввин задрожал. — И хотя Геином охвачен пламенем, в нем темнее, чем в самую темную ночь. Ни единый луч света не проникает в Геином. Нет, мальчики, такого вы даже представить себе не сможете.

— А кто там главный, а, ребе? — спросил Сеймур.

— Дума, — ответил раввин. — Главный там Дума. Это особый ангел, он летает меж мирами и вносит в свой список всех, кого после смерти отправят в Геином.

И тогда спросил я:

— Ребе, а Геином — он только для евреев?

Он задумался. И задумался крепко, потому что все дергал и дергал себя за бороду. А потом сказал:

— Нет!

Так и сказал.

— Кто в Геином попадет, тому уж оттуда не выбраться. Плачь, не плачь — ничего не поможет. Из зала в зал — и нет ни минуты покоя.

Раввин показал пальцем поочередно на Липпи, на Сеймура, на Алби, Хайми, на меня — потом подергал себя за бороду и сказал:

— Грустно это, мальчики… Вы все попадете прямиком в Геином.

После этого, не простившись, вышел из класса и стал спускаться по лестнице. И знаете что: я думаю, это был вовсе не раввин. Это был переодетый ангел Дума!

Бывают же в жизни такие странные штуки! Тот раввин, кто бы он ни был, напугал нас до усрачки. Сеймур Пинковиц после этого две недели не пфукал. Даже Липпи и тот впечатлился. В общем, все так и сидели сиднем по местам, пока Липпи не встал, а тогда как дунут по домам! Липпи сказал, ему нужно отлучиться, и я намылился в киношку. По воскресеньям они детей одних пускают не всегда, но я, если захочу, запросто сойду за десятилетнего, так что все в ажуре. Я приглаживаю волосы, делаю взрослое лицо, а когда подхожу к кассе, встаю на цыпочки. Срабатывает без осечек! Денег у меня было завались благодаря проданной жвачке. Я хотел поделиться с Лео, но тогда пришлось бы колоться, откуда деньги, и Лео бы меня взгрел. Так что я ему не сказал и пошел в кино. В «Дувере» шли Эбботт и Костелло [37] Бад Эбботт (1895–1974) и Лу Костелло (1908–1959) — участники комедийного дуэта, популярного на радио и в кино в 1940-х и 1950-х годах. «Призрак оперы» — здесь речь идет об экранизации 1943 года. и какое-то кино под названием «Призрак оперы». Я решил, что посмеяться сейчас — самое оно, и отдал двадцать центов за билет. Эбботту и Костелло далеко до Лорела и Харди [38] Стэн Лорел (1890–1965) и Оливер Харди (1892–1957) — один из самых популярных комедийных дуэтов в истории кинематографа. , но все равно кино неплохое. Потом пошло второе, с тем парнем, Клодом Рейнсом [39] Клод Рейнс (1889–1967) — острохарактерный англо-американский актер, четыре раза номинировался на «Оскар». , — жуткая нудятина поначалу. Но потом кто-то плеснул Клоду в лицо кислотой, ему пришлось ходить в маске, и он стал убивать людей в опере, за что его прозвали Призраком оперы, а в самом конце его убили и сорвали маску. А там такое! Помереть можно. Все лицо в ожогах, рубцах после кислоты, а кожа сморщенная, как у сушеной ящерицы. Только этого мне не хватало: еще одни жутики! Сначала Дума, а теперь это! Выйдя из кинотеатра, я купил в кошерной кулинарии две сосиски и бутылочку сельдерейного тоника «Доктор Браун» и пошел домой. Мамы не было, пришлось лезть на крышу и спускаться по пожарной лестнице. Эти сосиски всегда заканчиваются для меня на толчке. Я боялся запирать дверь, а то вдруг этот Призрак оперы бегает где-нибудь в доме. А вдруг он сейчас прячется у Лео под кроватью! Я трусил так, что боялся идти в уборную, поэтому взял стульчак и на цыпочках прокрался в комнату Лео, заглянул там в чулан и под его кровать, но Призрака не было. Я решил заглянуть в мамину комнату и на этот раз запасся бейсбольной битой Лео, но она такая тяжеленная, что пришлось положить ее на мамину кровать. Заходя в мамину комнату, я всегда чувствую себя как-то странно. Словно делаю что-то нехорошее. Так что я не стал задерживаться. Поискал чуток Призрака и вышел. Снаружи в коридоре раздался топот. Кто-то завопил: «Где он, я убью его!» Это был дядя Макс. Он вломился в комнату и хвать меня за волосы.

— Где Лео? — проревел он, а я обрадовался, что больше не один и теперь Призрак на меня не нападет, и все-таки за волосы дядя Макс тянул слишком уж больно.

Вошли мама, а с ней Алби Саперстайн и его дядя Берни, легавый. Мы с Липпи явно влипли. Алби наябедничал про жвачку. Большой Берни настучал дяде Максу, а тот теперь выдирает мне лохмы. Мама плакала, и это было хуже всего. Большой Берни достал жвачку и сказал:

— Лучше признайся, Бенни. Иначе Лео будет только хуже. Что еще он украл?

Дядя Макс поднял руки над головой и стал раскачиваться взад-вперед.

— Мне придется переехать в другое место. Здесь я человек конченый, мне капут! Кто теперь пойдет в мой магазин, одни черномазые да ворюги вроде Лео… Я убью его, убью!..

Я понял, что отпираться смысла нет, и пошел в комнату Лео за попрыгунчиком. Вынул из него коробку сигар, жвачки, что еще остались, и почти все шелковые чулки. Лео захотел бы приберечь несколько пар для мамы, я знаю. И все это добро я вынес Большому Берни.

— Вот, все здесь, — сказал я.

Дядя Макс на минуту перестал раскачиваться и уставился на чулки.

— Где он взял такой товар, где?.. Будь я у меня такие чулки, я б бешеные бабки заколачивал… Ох!

Большой Берни затолкал чулки в карман, а сигарную коробку повертел в руках и сунул под мышку.

— Лео серьезно попал, Бенни. Он влез на государственный склад. Это федеральное преступление. Лучше признайся, где его искать.

— Государственный склад? — переспросил я. — Нет, Лео не мог, я точно знаю. ФБР за такое расстреливает, особенно во время войны.

— Знаешь, где он сейчас? — спросил Большой Берни и снова взглянул на сигары.

— Нет, ей-ей, не знаю. Умереть мне на месте, если я вру!

Тут снова влез дядя Макс: