Роман Шмараков - Автопортрет с устрицей в кармане

— Мистер Годфри, — сказала Джейн через несколько минут бесплодного блуждания, — пока мы ищем, можно я спрошу вас об одной вещи? Мне это очень важно.

— Всегда в вашем распоряжении, — отозвался мистер Годфри из-под стола.

— Вот представьте. Допустим, есть человек, которого вы… очень уважаете.

— Да, — сказал мистер Годфри, — это я могу представить.

— И допустим, этот человек сделал что-то совершенно ужасное. Такое, что об этом даже подумать страшно. И никто, кроме вас, об этом не знает. Что бы вы сделали?

Нахмуренное лицо мистера Годфри поднялось меж зарослями безделушек.

— Вы твердо уверены, что именно он это сделал?

— В том-то и дело, что нет, — сказала Джейн. — У меня только подозрения, и лучше бы оказалось, что я все это выдумала от мнительности. Я с удовольствием посмеюсь над этим.

— Как я понимаю, — начал мистер Годфри необыкновенно серьезно, — вопрос состоит в том, разглашать ли ваши подозрения или нет. Не хочу вам ничего советовать, скажу лишь одно. В жизни мы обычно руководствуемся соображениями вероятности; это подсказывает нам здравый смысл, и в большинстве случаев этот принцип себя оправдывает. Но в вашем случае это правило не действует. Тут нет места вероятности, мисс Праути, тут заявляет свои требования достоверность. Пока вы не уверены, что этот человек совершил что-либо предосудительное, вы не вправе предпринимать ничего, что могло бы безвозвратно погубить его жизнь и репутацию… особенно если, по вашим словам, это человек, к которому вы питаете уважение. И даже если вы будете совершенно уверены, все же не торопитесь, но, отделив поступки от намерений, рассмотрите вторые: возможно, вы найдете их более заслуживающими сочувствия, чем ненависти, и снисхождения, чем справедливости.

— Спасибо, мистер Годфри, — с волнением сказала Джейн. — Вы мне очень помогли.

— Всегда рад.

— Слушайте, а если она угодила под шкаф?

— Я смотрел.

— Нет, не просто под шкаф, а закатилась под дверь чулана?.. Посмотрите вон там. — Джейн заглянула под шкаф. — Вполне можно закатиться, — заверила она.

— Не будем доставлять себе лишних хлопот, — сказал мистер Годфри. — Я уверен, что ее там нет.

— Откуда вы знаете?.. Я помню, вы вчера тут стояли.

— Мне так кажется, — сказал мистер Годфри.

— Вы же ученый, вы должны полагаться на доводы разума, — возразила Джейн. — Как бы этот человек, не помню его имени, нашел, где раскопать свой город, если бы не полагался на доводы разума?.. Надо посмотреть в чулане. Я позову кого-нибудь, чтобы отодвинуть шкаф.

— Ээ, нет, давайте не будем этого делать. Я уверен, мы зря потеряем время.

— Ну, как хотите, — сказала Джейн, немного удивленная. — Если передумаете, я позову…

— Спасибо, мисс Праути. Пойду посмотрю еще раз на лестнице.

— И почему было не заглянуть в чулан, — промолвила Джейн, когда осталась одна. — Но как хорошо он говорил про достоверность. Наверно, он прав, — сказала она картине. — Не надо пока никому рассказывать. Потому что… О, мисс Робертсон, я тут разговариваю сама с собой, мне надо с кем-нибудь поговорить, а тут вы… простите, я не это хотела сказать…

— Ничего-ничего, — сказала мисс Робертсон, — мы все сейчас плохо соображаем.

— Для меня это очень важно, — сказала Джейн. — Вы не могли бы обещать, что никому не расскажете?

— Я никому не расскажу, — заверила ее мисс Робертсон.

— Вы не могли бы поклясться чем-нибудь?

— Чем именно?..

— Я не знаю, чем-нибудь святым… У вас же есть что-то святое?.. Простите, ради Бога, я не это имела в виду…

— Хорошо, — сказала мисс Робертсон с бледной улыбкой, — я думаю, у меня достаточно святого… ну то есть на одну клятву точно хватит… Успокойтесь, милая, и говорите смело.

— Дело вот в чем, — сказала Джейн. — Вчера я видела одну вещь, которая тогда не показалась мне странной, но теперь… теперь кажется. Я не сказала об этом инспектору, потому что не знаю, как себя вести и что мне надо сделать, чтобы не стало еще хуже, и… я в ужасном состоянии, честное слово.

— Я помогу вам, чем могу, — обещала мисс Робертсон. — Так что же вы видели?

— Вечером, — начала Джейн, — когда все уже разошлись, мне захотелось что-нибудь съесть. Видимо, это от волнения. Я говорила себе, что это неприлично и вредно, но каждый раз, когда закрывала глаза, мне представлялся этот фламинго с подливой, и я так отчетливо помнила, сколько его осталось и где именно он сейчас лежит… Я пыталась читать какой-то роман, надеясь, что там будет интрига, мораль или хотя бы сатирические выходки автора против чего-нибудь, но там как раз приглашали всех к столу… В общем, я не вытерпела и пошла вниз.

— Я не вижу в этом ничего дурного, — сказала мисс Робертсон.

— Я почти дошла до кухни, как вдруг встретила на лестнице Роджера. Я хотела пройти мимо, потому что мы с ним… потому что мне не хотелось с ним разговаривать, однако он меня остановил и начал нести неописуемую чушь. Даже для него это было нечто выдающееся. Я пыталась показать, что мне это неинтересно, и держаться так холодно, насколько могу, но на него это ничуть не действовало. Никогда я не слышала столько бессмысленных историй об итальянских художниках — одном, который смотрел на заплеванную стену и видел на ней конные сражения и необычайные города, и другом, у которого павлины расклевали всю фреску, потому что на ней была нарисована земляника, и еще каком-то; словом, это была целая история искусства, только без единого имени, потому что он их не помнит. А потом он принялся рассказывать, что один человек убил свою жену и решил захоронить ее прямо в доме, вскрыл полы, уложил тело, вернул помещению безобидный вид и уже торжествовал победу над правосудием, но тут к нему явился сосед снизу с претензией, что покойная упала ему на стол и расколола супницу и что надо соразмерять свои пороки с квартирой, в которой ты их практикуешь. В конце концов мне это надоело, и я пошла назад, потому что от досады у меня пропал аппетит, и я сидела у себя, мысленно желая Роджеру всяких неприятностей, а потом раздались крики, и мы все… Ну, это вы знаете.

— Да-да, — сказала мисс Робертсон.

— А теперь, — твердо сказала Джейн, — когда мы знаем, что это был цианистый калий и все такое, я думаю вот что. Кто-то отравил остатки ужина. В этом фламинго были куриные яйца, значит миссис Хислоп не стала бы его есть, потому что она не ест яиц, она Стрелок во тьме, и об этом все знают. Значит, тот, кто это сделал, — если, конечно, это не был какой-то драматический злодей, из тех, что хотят отравить целый женский монастырь, чтобы наказать родную дочь, а потом расстраиваются, если у них это не выходит, — так вот, этот человек, скорее всего, рассчитывал отравить Энни, потому что она точно пришла бы поужинать. Но всегда есть возможность, что случайно зайдет кто-то еще, кому ты не хочешь причинить зла… по крайней мере таким способом… и вот чтобы избежать этого, надо стеречь на лестнице, пока… и вот теперь я думаю, неужели Роджер…