Юрий Ситников - Если у вас нет собаки…

Друж лизнул Денису Евгеньевичу пальцы. Нам бы выбраться отсюда. Наш главный враг — мороз. В машине окоченеем, печка не работает. Ты меня понимаешь, Друж?!

Конечно, он все понимал, вернее, чувствовал: оставаться в салоне на ночь — значит обрекать себя на верную гибель.

Мучительную, болезненную гибель. Этого нельзя допустить.

Потоптавшись на сиденье, Друж выскочил из машины. Лапы утопли в снегу, Друж начал прокладывать себе дорогу грудью, причем в буквальном смысле. Он проламывал скованный настом снег, подпрыгивал, вытягивая шею, подавался вперед, расчищая снег мощной грудной клеткой.

В тот момент он противостоял не только непогоде, Друж противостоял всему миру. Ради себя, ради хозяина и их общего спасения.

Друж бросил вызов вьюге. Шаг за шагом, прыжок за прыжком, ему удалось обежать машину и остановиться возле заклинившей передней двери. Денис Евгеньевич сражался с дверью.

— Никак, — сипло сказал Денис Евгеньевич, увидев вставшего на задние лапы Дружа. — Не могу открыть… Не получается…

Друж просунул голову в салон, начал гавкать. Не сдавайся, говорил он. Пробуй! Не опускай руки. У меня же получилось добраться до тебя, получилось заглушить боль в лапе и побороть головокружение. Получится и у тебя. Ты только не сдавайся! Ну же! Еще разок, давай, действуй.

Не в силах видеть, как его любимец заходится в судорожном лае, Денис Евгеньевич призвал на помощь все свое мужество, — к сожалению, его осталось до обидного мало, — проделал несколько торопливых движений, услышал щелчок, свидетельствующий, что дверца наконец поддалась, и в изнеможении откинулся на спинку сиденья.

Дениса Евгеньевича мучила боль в спине и груди, ему не хотелось думать о худшем, но все указывало на ушиб позвоночника.

— Дай мне пять минут, Друж. Я оклемаюсь, и мы с тобой что-нибудь придумаем. Живы будем — выползем к людям.

Труднее всего было поднять правую ногу. Чувствительность вернулась, вместе с ней появилась распирающая боль в ступнях и коленях. Денис Евгеньевич осторожно поставил ногу на уступ, поморщился, ухватившись здоровой рукой за край сиденья. Друж выжидательно смотрел на хозяина.

Ну, читалось в его взгляде, а дальше что?

Денис Евгеньевич поднял голову. Чтобы выбраться из кювета, ему придется ползком забираться наверх, а это шесть-семь метров, плюс необходимо доползти до места подъема. Еще лишних десять метров. Сил явно не хватит, в любой момент он может потерять сознание, а это неминуемая смерть. Или жизнь инвалидом. Ему ли не знать, какими последствиями грозит обморожение.

Денис Евгеньевич закрыл глаза. Стеклянные снежинки впивались в кожу, метель била в лицо, ветер гудел, нагнетая и без того напряженную атмосферу. «Не доползу, — думал Денис Евгеньевич, — не стоит и пытаться, зря повернулся на сиденье, теперь не удастся сесть удобнее». Удобство… Какое заурядное словцо, но как дорого оно стоит здесь, в условиях разыгравшейся снежной стихии.

Денис Евгеньевич хотел убрать ногу с уступа, но Друж, почувствовав перемену в настроениях хозяина, ухватился зубами за полу дубленки. Не смей, приказывал он грозным рычанием. Не смей сдаваться! Ты же обещал, что все у нас будет хорошо, а теперь даешь задний ход. Я не позволю тебе умереть в снежной мгле. Слышишь, не позволю!

Пес продолжал тянуть край дубленки.

— Друж, не надо, — слабо произнес Денис Евгеньевич. — Все пустое.

Друж разомкнул зубы и загавкал.

— Посмотри правде в глаза, у нас… у меня не получится доползти до дороги. Все болит, руки немеют, я… Я сдаюсь.

Внезапно Друж повел себя в несвойственной ему манере. Словно обезумев от слов хозяина, он заметался по снегу, заскулил, а затем прыгнул вперед, укусив Дениса Евгеньевича за здоровую руку. Укусил не больно, но ощутимо.

— Ты что?! — испугался Денис Евгеньевич. — Друж, что с тобой?

Громкий лай сказал о многом.

— Знаю, — ответил хозяин. — Хочешь меня наказать за мои слова. Но, Друж, родной, я всего лишь человек… Слабый человек, попавший в беду. Что я могу сделать? Ну что, скажи?

Друж вновь попытался куснуть хозяина за кисть. Денис Евгеньевич быстро отвел руку в сторону.

— Предлагаешь бороться с неизбежностью?

Гав-гав-гав!

— А смысл в борьбе, если итог предрешен?

Гав!

Денис Евгеньевич вытянул ногу, она соскользнула с уступа, появилась боль; чтобы ее облегчить, он резко приподнялся, потерял равновесие, мешком рухнув на снег. Друж забегал вокруг хозяина.

— Вот и все, — прошептал тот. — Друж, назад дороги нет… Обратно в кабину я уже не заберусь…

Выпрямившись, Денис Евгеньевич вытянул руку, согнул ее в локте; превозмогая боль, согнул ноги в коленях. Приподняв корпус, сделал спешный рывок. Застонал. Удалось продвинуться вперед сантиметров на пятнадцать. Ничтожная толика!

Метель бросала в лицо осколки снежинок, пришлось закрыть глаза и попытаться ползти вслепую. Каждое движение доставляло боль; он полз и думал, что после очередного «броска» уже не сможет подняться. Друж шел на расстоянии шага и, если хозяин замирал, ложился рядом, облизывая теплым языком обледеневшие щеки.

Прошел час. Денис Евгеньевич, научившись не чувствовать боли — точнее, смирившись с ее присутствием, — продвинулся вперед на четыре метра. Он действовал машинально, не ощущая себя живым человеком. Сомнений нет — он обречен. Еще метр, максимум два, а потом его разобьет паралич. Расслабленные мышцы перестанут подчиняться, тело одеревенеет, метель в паре с морозом возьмут реванш, а пушистый снег, кажущийся в темноте черным хлопком, поставит точку.

Друж занервничал. Хозяин не шевелится больше трех минут. Лизнув щеку, он увидел на лице слабую улыбку. Секунду спустя Денис Евгеньевич открыл глаза.

— Держусь, дружище… Еще живу… еще надеюсь, — в голосе Дениса Евгеньевича проскользнула ирония, Друж моментально уловил ее нотки и был страшно этому рад.

Денис Евгеньевич согнул ноги в коленях. Приподнялся. Вытянул руку. Бросок. Стон. Маленькая удача — минус пять сантиметров. Или плюс пять? А впрочем, какая разница, к чему отсчитывать метраж, если знаешь наперед, что до финишной прямой все равно не доберешься.

— Я стараюсь, Друж. Видит Бог, стараюсь.

Старайся дальше, гавкнул Друж.

— Машу жалко. Не знаю, как она это переживет. Сердце больное, инфаркт был, операция…

Друж в очередной раз нагнулся, чтобы лизнуть хозяину щеку.

— Ради нее, Друж, я должен биться до последнего.

Вот это другой разговор, воодушевился Друж. Так держать!

И Денис Евгеньевич продолжал биться. Мысли о жене как бы посылали импульс одеревеневшим мышцам, гасили в них боль, согревали обледенелую полуживую надежду.

…По рыхлому черному снегу, наперекор злобной февральской вьюге, полз искалеченный человек. За ним по пятам, проваливаясь по брюхо, ползла собака. Верный Друж.