Марио Варгас Льоса - Скромный герой

Ригоберто с головой погрузился в свои исследования, но вот он услышал, что Фончито вернулся из школы. Отец выключил компьютер и с нетерпением дожидался, когда сын зайдет пожелать ему доброго вечера. Когда мальчик вошел в кабинет, чтобы поцеловать отца, все еще со школьным ранцем на спине, Ригоберто решил сразу же заговорить о главном.

— Так, значит, Эдильберто Торрес появился снова, — печально произнес он. — Я думал, мы навсегда избавились от него, Фончито.

— Я тоже так думал, папа, — ответил мальчик с обезоруживающей искренностью. Он снял ранец, поставил на пол и сел на стул перед отцовским столом. — Разговор был совсем коротенький. Разве Лукреция тебе не передала? Он длился ровно столько, сколько маршрутка ехала до Мирафлореса. Сеньор Торрес вышел на улице Диагональ, рядом с парком. Разве она не рассказала?

— Конечно рассказала, но мне бы хотелось все услышать от тебя самого. — Ригоберто заметил, что пальцы сына перепачканы чернилами, узел школьного галстука не затянут. — Что он сказал? О чем вы разговаривали?

— О дьяволе, — рассмеялся Фончито. — Да-да, не смейся. Это правда, папа. И на этот раз он, к счастью, не плакал. Я рассказал, что вы с мачехой считаете дьяволом его самого.

Фончито говорил с такой естественностью, в нем было столько свежести и простоты, что как уж было ему не поверить? Вот о чем подумал Ригоберто.

— Они до сих пор верят в дьявола? — удивился Эдильберто Торрес. Он обращался к своему спутнику вполголоса. — В наши дни, как мне кажется, в этого кабальеро верят немногие. Твои родители объяснили, почему они столь невысокого мнения обо мне?

— Из-за ваших загадочных появлений и исчезновений, сеньор, — ответил Фончито, тоже понизив голос, потому что тема их разговора уже заинтересовала других пассажиров, которые теперь косились на собеседников краем глаза. — Мне не следовало бы с вами говорить. Я уже объяснял: мне запрещено.

— Передай им от меня, пусть отбросят свои страхи, они могут спать вполне спокойно, — заверил Эдильберто Торрес чуть слышным голосом. — Я не дьявол и не кто-то в этом роде, я обыкновенный нормальный человек, как ты и как они. И как все пассажиры в этой маршрутке. К тому же ты заблуждаешься: я появляюсь и исчезаю ничуть не загадочным образом. Наши встречи с тобой — это дело случая. Просто-напросто совпадения.

— Я буду с тобой откровенен, Фончито. — Ригоберто долго смотрел сыну в глаза, тот выдержал его пристальный взгляд не мигая. — Я хочу тебе верить. Я знаю, что ты не врунишка и никогда таким не был. Я прекрасно знаю, что ты всегда говорил мне правду, пусть даже себе во вред. Но в данном случае — я имею в виду в этом проклятом случае с Эдильберто Торресом…

— Почему проклятом? — перебил Фончито. — Что такого сделал тебе этот господин, чтобы ты произносил это ужасное слово?

— Что он мне сделал?! — вскрикнул дон Ригоберто. — Он заставил меня впервые в жизни сомневаться в моем сыне, так что я теперь не могу поверить в правдивость твоих слов. Понимаешь, Фончито? Именно так. Всякий раз, когда я слышу о твоих встречах с Эдильберто Торресом, я, как ни стараюсь, не могу поверить, что ты говоришь мне правду. И это не упрек, постарайся меня понять. То, что с тобой сейчас происходит, меня печалит и сильно угнетает. Подожди-подожди, дай мне закончить. Я не говорю, что ты намеренно лжешь, обманываешь меня. Я знаю, ты никогда так не поступишь, по крайней мере умышленно, сознательно. Но, прошу тебя, задумайся на минутку о том, что я скажу тебе со всей своей нежностью. Только представь себе. Не может ли быть так, что все твои рассказы об Эдильберто Торресе, которые слышим я и Лукреция, — это только фантазия, нечто вроде сна наяву, Фончито? Такое иногда случается.

Дон Ригоберто замолчал, потому что увидел, как побледнел его сын. Лицо мальчика наполнилось неизбывной печалью. Ригоберто ощутил угрызения совести.

— Так, значит, я сумасшедший и меня посещают видения, я вижу то, чего нет? Ты это хочешь сказать, папа?

— Я не называл тебя сумасшедшим, нет, конечно, — извинился Ригоберто. — Я даже так не думаю. Однако, Фончито, не так уж и невозможно, что этот субъект является манией, навязчивой идеей, кошмаром, который видится тебе наяву. И не смотри на меня так насмешливо. Это возможно, уверяю тебя. И я объясню почему. В реальной жизни, в нашем с тобой мире, не бывает так, чтобы человек вдруг появлялся в самых неожиданных местах: на футбольной площадке твоей школы, в дискотечном туалете, в маршрутке Лима — Чоррильос. И чтобы этот человек все знал о тебе, о твоей семье, о том, что ты делаешь и чего не делаешь. Ты понимаешь, что это невозможно?

— Что же делать, если ты мне не веришь, папа? — озабоченно пробормотал Фончито. — Я тоже не хочу тебя расстраивать. Но как же я могу согласиться с твоей идеей о галлюцинациях, если уверен, что сеньор Торрес — человек из плоти и крови, а не привидение! Лучше уж я больше не буду тебе о нем рассказывать.

— Ну уж нет, Фончито, я хочу, чтобы ты держал меня в курсе ваших встреч, — не согласился Ригоберто. — Пускай мне и трудно принять на веру все, что с ним связано, я убежден, что ты говоришь мне правду. В этом можешь не сомневаться. Если ты и лжешь, то делаешь это без умысла, неосознанно. Ну что, тебе, наверно, уроки нужно делать? Если хочешь, можешь идти. Поговорим в другой раз.

Фончито подобрал с пола ранец и сделал пару шагов к двери. Но не дошел: как будто вспомнив о чем-то важном, он обернулся к отцу:

— Папа, ты о нем такого плохого мнения, а вот сеньор Торрес, наоборот, очень хорошего мнения о тебе.

— Почему ты так думаешь, Фончито?

— Потому что я слышал, что у твоего папы проблемы с полицией, с судьями, ну ты, в общем, и сам знаешь, — произнес Эдильберто Торрес вместо прощания, когда уже попросил водителя остановить на следующей. — Я знаю, Ригоберто — человек безукоризненной честности, и я уверен, что все с ним происходящее очень несправедливо. Если я могу что-нибудь для него сделать, я был бы счастлив протянуть руку помощи. Так ему и передай, Фончито.

Дон Ригоберто не знал, что сказать. Он молча смотрел на сына, который стоял с невозмутимым видом, дожидаясь ответа.

— Он так сказал? — наконец переспросил Ригоберто. — Так, значит, он передал сообщение для меня. Он знает о моей судебной канители и хочет помочь. Я правильно понимаю?

— Все правильно, папа. Видишь, он о тебе очень хорошего мнения.

— Передай, что я согласен, передай, что с радостью. — Ригоберто наконец овладел собой. — Ну разумеется. В следующий раз, как только он появится, поблагодари его и скажи, что я буду рад побеседовать. Где ему удобно. Быть может, у него найдется способ мне помочь, очень хорошо. Больше всего на свете я хочу увидеться вживую и поговорить с Эдильберто Торресом, сынок.