Марио Варгас Льоса - Скромный герой

Владелец «Транспортес Нариуала» забился в самый тихий угол своей конторы, чтобы Хосефита не могла услышать его разговор. Ему сразу же ответил мужской голос; когда Фелисито сказал, что хочет говорить с сеньором доном Ригоберто, его собеседник несколько смешался. «А кто его спрашивает?» — помолчав, спросила трубка. «Это по поручению его подруги». — «Да, это я. О какой подруге идет речь?»

— О подруге, которая предпочитает не называть своего имени; причины должны быть вам известны, — ответил Фелисито. — Полагаю, вы поняли, о ком я говорю.

— Да, кажется, да, — прокашлявшись, откликнулся сеньор Ригоберто. — С ней все в порядке?

— Да, с ней все хорошо, она передает вам привет. Ей хотелось бы поговорить с вами. Лично, если это возможно.

— Ну разумеется, я готов, — тут же, без колебаний отозвался сеньор Ригоберто. — С большим удовольствием. Как это устроить?

— Вы можете приехать туда, где она родилась? — спросил Фелисито.

На этот раз молчание было долгим, а кашель натужным.

— Мог бы, если это необходимо. Когда?

— Когда вам будет удобно, — ответил Фелисито. — Но конечно, чем раньше, тем лучше.

— Понятно, — сказал Ригоберто. — Я сразу же закажу билеты. Займусь этим сегодня же вечером.

— А я забронирую для вас номер в отеле, — отозвался Фелисито. — Сможете позвонить мне по этому телефону, когда определитесь с датой? Им пользуюсь только я.

— Прекрасно, значит, так и договоримся. Спасибо за звонок и до скорых встреч, кабальеро, — попрощался сеньор Ригоберто.

Остаток вечера Фелисито Янаке провел за работой в «Транспортес Нариуала». Но время от времени мысли его возвращались к Армиде, и коммерсант задавался вопросом: сколько в ее рассказе правды, а сколько домысла? Возможно ли, чтобы богатый кабальеро, владелец крупной компании, женился на своей служанке? Такое с трудом укладывалось в голове. Но разве это менее вероятно, чем сын, уводящий любовницу у отца? А потом они вдвоем его шантажируют, чтобы ограбить! Жадность сводит людей с ума, эта истина не нова. Когда уже стемнело, в офис вошел доктор Хильдебрандо Кастро Посо с кипой бумаг, торчащих из папки едко-зеленого цвета.

— Вот видите, много времени это у меня не заняло, — рапортовал адвокат, передавая папку. — Вот документы, которые вы должны заставить его подписать, я тут галочки расставил. И если он не полный идиот, то с радостью подпишет.

Фелисито дотошно проверил все бумаги, задал несколько вопросов, на которые у адвоката нашлись ответы, и остался доволен. Он подумал, что принял правильное решение, которое хотя и не вызволит его из-под груза всех проблем, зато, по крайней мере, снимет тяжелый камень с его груди. И неуверенность, терзавшая его вот уже много лет, исчезнет навсегда.

Выйдя из конторы, Фелисито — вместо того чтобы направиться прямо домой — сделал крюк и зашел в комиссариат на проспекте Санчеса Серро. Капитана Сильвы на месте не оказалось, коммерсанта принял Литума. Сержант был несколько озадачен просьбой посетителя.

— Я хочу как можно скорее встретиться с Мигелем, — повторил Фелисито Янаке. — Не имеет значения, будете ли вы или капитан Сильва присутствовать при нашем свидании.

— Что ж, дон Фелисито, я полагаю, что с этим проблем не предвидится, — ответил сержант. — Завтра с утра пораньше я доложу капитану.

— Спасибо, — сказал Фелисито и прибавил на прощанье: — Передайте капитану Сильве привет от меня, а также от моей секретарши, сеньоры Хосефиты.

Дон Ригоберто, донья Лукреция и Фончито прилетели в Пьюру в первой половине дня, и таксист доставил их из аэропорта в отель «Порталес» на Пласа-де-Армас. Смежные номера, забронированные для них доном Фелисито Янаке, — одноместный и двухместный — вполне отвечали их пожеланиям. Разместившись в отеле, семейство вышло на прогулку. Они прошлись по Пласа-де-Армас, затененной древними высокими тамарисками и украшенной клумбами с ярко-алыми цветами.

Жары, по счастью, не было. Семья ненадолго остановилась полюбоваться главным монументом — воинственной каменной Полой [54] Поликарпа Салавариета Риос (1796–1817) — участница борьбы за независимость Колумбии, расстреляна испанскими властями. , которая олицетворяла свободу и в 1870 году была подарена городу президентом Хосе Бальтой. А еще они осмотрели собор, на котором не было ангелов. Потом все трое зашли в «Лошадник», чтобы чего-нибудь выпить. Ригоберто и Лукреция внимательно и несколько скептически оглядывали интерьер и незнакомых посетителей. Неужели у них и вправду состоится тайная встреча с Армидой? Конечно, им не терпелось с ней увидеться, но сама загадочность, которой было окружено их путешествие, мешала им относиться к этой затее слишком серьезно. Иногда у Ригоберто с Лукрецией возникало ощущение, что они приняли участие в геронтологической игре, которую выдумали специально, чтобы старики чувствовали себя помоложе.

— Ну нет, это не может быть ни шуткой, ни западней, — в который раз уже объявил дон Ригоберто, стараясь убедить самого себя. — Господин, с которым я разговаривал по телефону, произвел на меня хорошее впечатление, я тебе уже говорил. Человек скромный, определенно провинциал, чуточку робкий, однако намерения у него самые благие. И я не сомневаюсь, что он звонил по поручению Армиды.

— А тебе не кажется, что мы попали в какой-то нереальный мир? — с нервной улыбочкой возразила донья Лукреция. В правой руке она держала перламутровый веер и то и дело пускала его в ход. — Все, что с нами происходит, представляется мне невероятным, Ригоберто. Мы отправились в Пьюру, растрезвонив всем и каждому, что нуждаемся в отдыхе. И разумеется, никто в это не поверил.

Фончито как будто не слышал отца с мачехой. Он потихоньку отпивал лукуму со льдом из своего стаканчика, устремив взгляд в какую-то неясную точку на столике, его словно не интересовал разговор старших, его занимали какие-то другие, потаенные мысли. Фончито был таким с последней своей встречи с Эдильберто Торресом, вот почему дон Ригоберто решил взять мальчика в Пьюру, хотя из-за этого путешествия он и пропускал несколько дней в школе.

— Эдильберто Торрес? — Ригоберто прямо подскочил за своим письменным столом. — Снова он? И рассуждал с тобой о Библии?

— Ну да, это я, Фончито, — сказал Эдильберто Торрес. — И не говори, что ты обо мне позабыл.

— Я только что исповедался и исполняю покаяние, которое наложил на меня святой отец, — пробормотал Фончито — он был намного более удивлен, чем напуган. — Сейчас я не могу говорить с вами, мне очень жаль.

— Это было в церкви Святой Фатимы? — до сих пор не веря, переспросил дон Ригоберто, вертясь, словно в пляске святого Вита, уронив на пол книгу о тантрическом искусстве. — Он что, был там? В церкви?