Дженнифер Иган - Манхэттен-Бич [litres]

– Что это? – спросила она.

– Войсковое транспортное судно, – ответил Декстер. – Лайнер. Думаю, это “Куин Мэри”. Всю изумительную обшивку кают для сохранности закрыли и до отказа набили туда солдат. Он способен принять на борт пятнадцать тысяч душ, целую дивизию.

После свадьбы Декстер и Гарриет отправились на “Куин Мэри” в трехдневное путешествие через океан в Саутгемптон – знакомиться со стариком Берринджером, чья тетка, леди Хьюитт, разводила в графстве Кент скаковых лошадей. Перед Декстером стояла задача: добиться ее благословения, и он с задачей справился.

– За ней никакой конвой не поспеет: у нее слишком быстрый ход, – продолжал он, хотя все это мисс Фини наверняка уже знает, она же работает на верфи.

Но его тянуло многое ей объяснить, а еще – просто поговорить про лайнер, пока он не скрылся из виду.

– Конвои обязаны плыть со скоростью самого тихоходного судна: одиннадцать узлов в час, если они сопровождают корабль с увольняемыми на берег, а если сопровождают судно, работающее на угле, даже еще медленнее. Но “Куин Мэри” делает до тридцати узлов в час. Недаром ее прозвали “Серым призраком”. Подлодкам за ней не угнаться.

Как ни странно, его вдруг потянуло на этот лайнер, да так, будто он спит и видит, как бы оказаться там, на борту. Правда, не в обществе солдат. Может, в довоенное время? Нет, не в том дело. А пусть даже и с солдатами.

– Ваши предприятия тоже работают на оборону? – спросила она, когда корабль уже скрылся из виду.

– Если речь идет о поддержании у военных бодрости духа и о смягчении жесткого нормирования продуктов, то мы тут из кожи вон лезем, – ответил он.

– Выходит, вы – спекулянт, – добродушно рассмеялась она, но его это слово резануло.

– Я предпочитаю другое определение: “специалист по поднятию морального духа”, – сказал он. – Я не даю людям падать духом даже в условиях войны.

– А вы хотели бы делать больше?

Похоже, перед ним редчайший случай: она задала реальный, непритворный вопрос без всякой задней мысли, из чистого любопытства. Прямая, как струнка, она стояла, положив руки на плечи сестры, и ясными блестящими глазами пристально смотрела на него из-под изогнутых бровей.

– Да, – сказал он. – Да, хотел бы.

В эту минуту ему казалось, что такое желание у него созрело давно. Он даже досадовал, что до сих пор его не осуществил.

Внезапно Анна ладонями почувствовала толчок, будто резко задвинули ящик комода. Она встрепенулась и посмотрела в лицо Лидии: сестра широко раскрытыми глазами следила, как вздымаются и обрушиваются волны прибоя.

– Лидди! – воскликнула она. – Ты знаешь, где ты сейчас?

Смотри на море. Смотри на море на море море

– Она говорит! – воскликнула Анна. – Слушайте!

На некоторое время Декстер совсем забыл про Лидию: он был целиком поглощен вопросом Анны про его работу на оборону. Но тут он снова перевел взгляд на калеку. Из финского одеяла виднелись только синие глаза и несколько кудрявых прядок – она походила на красавицу, чье лицо скрыто вуалью; некая таинственная дама. Он наклонился поближе, и сквозь толстое шерстяное одеяло до него долетело тихое бормотанье.

– Я почувствовала, что она проснулась, – сказала сестра. – Она вздрогнула, будто ее кто-то толкнул.

Декстер поднял глаза на серебристые водяные валы. Ветер трепал полы его пальто, в воздухе носились крикливые чайки.

– Какая красота, – сказал он. – Не мудрено, что ее целиком поглотило зрелище моря. Каждый человек должен увидеть его хотя бы раз в жизни.

– Я тоже так считаю, – согласилась она.

Я хотела, чтобы ты увидела море. Видишь море видишь море ви

хотешовимо?

Птица кричит ри ри роок реек роок ты же знаешь птиц, помнишь маленьких птичек они прилетнаподокон, помнишь?

Крии крин Птица

Ветер усиливается.

Сразу видно: она смотрит во все глаза.

Да, верно, она видит. А минуту назад она смеялась.

Минузадонамеял Фламинго. Птица крии крии

Целуй

Ах, Лидди!

Целуй

Дорогая моя, как давно ты ничего такого не делала. Смотрите, я раздвигаю одеяло, и она меня целует.

Онацелуетлуетлует.

Целует. Видите?

Да, вижу. Бедняжка.

У нее такие нежные губы.

Анна

Слышите, она говорит. Пытается говорить. На открытом воздухе ей лучше.

Анна Папа Мама Лидди

Она говорит с вами. И смотрит на вас.

Она понятия не имеет, кто я такой. Быть может, удивляется, кто этот незнакомец.

Ктототнезнакомц Ктолиам Папа

– Спасибо вам, мистер Стайлз, что привезли нас сюда, – в порыве благодарности воскликнула Анна. Он привез их обеих на берег моря! Такого никто ни разу не делал. – Спасибо, что привезли. Мы вам ужасно благодарны.

Она схватила его за руки и привстала на цыпочки, чтобы чмокнуть его в щеку. Но дотянулась только до его нижней челюсти.

– Да это так, ерунда, – пробормотал он, но в душе, к собственному удивлению, был растроган.

Перемена в поведении калеки была ошеломительная. Когда он впервые увидел Лидию, она лежала раскинувшись, без сознания, словно свалилась с большой высоты, а сейчас оторвала голову от подпорки и сидит самостоятельно. Плед сполз у нее с головы, она теперь наедине с морем; губы у нее шевелятся; она похожа на мифическое существо, чьи проклятия способны вызывать штормы и созывать крылатых богов, а ее синие глаза устремлены в вечность.

Декстер потерял счет времени. На часах двенадцать тридцать. Не исключено, что на самом деле даже позже, но повидаться со стариком все равно не удастся. Ну, ничего. В сущности, это не так и важно; зато спешить никуда не надо – уже приятно. Он стоял рядом с сестрами и смотрел на море. Оно меняется постоянно; если внимательно наблюдать, то убедишься: не бывает даже двух дней подряд, чтобы море выглядело одинаково. Толковая оказалась затея – свозить бедняжку на побережье. Этот воздух целебен для всех.

Целуй Анну

Птица Крин крин

Видишь волны брата брата брата

Смотринаморемореморе

Целуй Анну

Голубая Птица Шшшш

Дыши

Фааааб лаааааб

Видишьморемореморе море видишьмо

Я не хочу… когда она будет галдетьс

Папа

Ктолиам Ктототчужагрис

Целуй Анну

Целуй Лидди

Папа Ктототчужагрис

Боюсь отойти, вдруг она

Храша брата брата

Спешить некуда. Побудьте здесь, сколько хотите.

После воскресных развлечений мать Анны вернулась домой уже под вечер. Она распахнула дверь и с порога бросилась в комнату Лидии. Ее смятенное лицо не оставляло сомнений: пока она бежала пять пролетов вверх по лестнице, ей успели доложить и о машине, и о незнакомце, и о долгом отсутствии дочерей. Сидя у окна, Лидия наблюдала за птицей, опустившейся на пожарную лестницу. Она повернула голову и улыбнулась матери.