Дженнифер Иган - Манхэттен-Бич [litres]

Почти каждый вечер у проходной на Сэндз-стрит Баскомба поджидала худенькая блондинка. Из его разговоров с другими стажерами Анна поняла, что блондинка – его невеста, зовут ее Руби, Баскомб познакомился с ней прошлым летом, когда приехал в Бруклин. Стояла зима, но Руби – девушка местная, бруклинская, – одевалась на удивление легко и дрожмя дрожала в своем продувном пальтишке. Прижавшись лбом ко лбу Баскомба и сцепив у него на затылке жилистые руки – ни дать ни взять лассо, – она повисала на женихе. Баскомб нравился Анне, отчасти потому, что в его обществе она нравилась самой себе. Когда они сухо обменивались короткими фразами, она чувствовала себя почти мужчиной. С другими такого не бывало. Правда, Баскомб, заарканенный загребущими руками Руби, – дело другое, но зависти Анна не испытывала. У нее оставался тот Баскомб, который ей нужен.

Утром в день их первого погружения двенадцать водолазов со всем своим снаряжением сели на баржу, и лейтенант Аксел повел ее мимо стапелей, распихивая льдины и держась поближе к пирсам, чтобы не мешать другим судам. С пирсов за ними наблюдали люди; точно так же прежде наблюдала и Анна. Она понимала: лейтенант Аксел надеется, что она не выдержит испытания, и волновалась не на шутку. Впрочем, ровно того же он ждал и от других. Это было ясно всем.

Лейтенант Аксел бросил якорь возле выхода из сухого дока номер один. Два водолаза начнут спуск одновременно, объяснил он, каждому будут помогать двое практикантов, а остальные тем временем будут крутить тяжеленные маховые колеса двух воздушных компрессоров, подающих воздух обоим водолазам. Крутить придется целый день, пока все кандидаты не пройдут пробный спуск.

Делая вид, что выбирает наобум, лейтенант назвал имена двух первопроходцев: Анна и Ньюманн. Анна давно присмотрелась к пожилому лейтенанту с лицом младенца и сразу уловила подвох: что-то паучье проступило на его безволосой физиономии. Аксел задумал недоброе. Возможно, ей предстоит, как в прошлый раз, посрамить остальных; она и не против: это был бы однозначный успех. В помощники ей Аксел назначил Баскомба и чернокожего Марла. Что-то тут не так, подумала Анна, и вдруг ее осенило: Марл – сварщик, он вообще не должен был попасть на баржу. Сварщики и паяльщики совершают первый спуск под воду совсем не здесь, а с пирса у Вест-стрит, в новом бассейне для глубоководного погружения: это цилиндр площадью двадцать на семнадцать футов, с иллюминаторами, в которые Кац и Грир могут следить, как идут дела у практикантов. Так вот в чем дьявольский замысел лейтенанта: он принуждает ее и Марла – двух чужаков, всячески старавшихся держать дистанцию, – терпеть близкое соседство друг друга. Ему нужно смутить их, сбить с толку и тем самым снизить их шансы на успех.

По лицу Марла Анна поняла, что он тоже в смятении. Лицо Баскомба было по-прежнему непроницаемым, но на скулах вздувались желваки, словно жабры у ловящей воздух рыбы. Все что угодно, только не неудача. Мужчины расправили перед Анной брезентовый комбинезон, она осторожно, стараясь не касаться помощников, шагнула в него, при этом все трое испытывали жуткую неловкость. Помощник обязан помогать водолазу, но ощущение, что ею крутят и вертят эти двое мужчин, один из которых негр, пробудило в Анне застенчивость и стремление уклониться от их помощи, причем она не сомневалась, что они это тоже почувствовали. С начальными операциями они кое-как справились: застегнули на запястьях ремни, помогли влезть в боты, справились со шнуровкой на ногах. Потом Баскомб и Марл стали натягивать резиновый ворот на латунные штифты, и эти уже привычные действия сняли общую неловкость. Обмениваясь репликами поверх ее плеч, мужчины затянули на штифтах барашковые гайки. Наконец, подняли над ее головой шлем, и она ощутила знакомый, отдающий металлом запах. Анна встала, и двести фунтов всей тяжестью надавили на нее. Про вес снаряжения она помнила, но забылся жуткий страх, что эта масса ее вот-вот раздавит. Может она это выдержать? Да, может. А теперь? Да. Такое чувство, что в дверь постоянно стучат в ожидании другого ответа. А теперь?

В иллюминатор заглянул Баскомб, таким довольным она его не видела ни разу; иначе говоря, он уже не хмурился.

– Чуток меньше пяти минут, – сообщил он. – А у Ньюманна еще ворот не полностью закреплен.

Волоча ноги и стараясь не шататься, Анна двинулась к лестнице, ведущей в воду. Марл проверил ее “пуповину” – скрепленные друг с другом воздушный шланг и спасательный конец, и она услыхала шипение: в шлем пошел воздух, догадалась она. У лестницы Анну развернули спиной к воде. В иллюминаторе появился Марл, задорно и насмешливо глянул на нее:

– Рад познакомиться с вами, мисс Керриган.

– Я тоже рада, мистер Марл.

– Успеха вам на глубине.

– Ну, спасибо.

Марл наглухо задраил иллюминатор. Это был их первый разговор.

Держась за округлые поручни водолазного трапа, Анна стала осторожно спускаться спиной к воде: сначала металлическим носком бота нащупывала ступеньку и только потом переносила на нее тяжесть тела в водолазном обмундировании. Холодная масса воды обступила ноги до колен, затем бедра; складки комбинезона прилипли к телу и неприятно щипали кожу. Льдины тыкались в скафандр. Вскоре вода поднялась до уровня груди, вот она уже плещется у нижнего края иллюминатора. Анна в последний раз подняла глаза: с трапа Баскомб и Марл следили за ее спуском. Еще две ступеньки, и она погрузилась целиком, в четырех окошках видно лишь буро-зеленую воду залива Уоллабаут. Ни звука, только шипение подаваемого воздуха.

На последней, четырнадцатой ступеньке она приостановилась, чтобы увеличить подачу воздуха. И правильно сделала: комбинезон немного надулся, и давление воды на ноги ослабло. Она нащупала обмотанный пенькой сигнальный конец, перекинула через него левую ногу и, чуть придерживая конец левой рукой, стала плавно опускаться: тяжелый скафандр тянул ко дну; чем дальше от поверхности, тем непроглядней становилась вода. Наконец подошвы бот коснулись дна залива. На самом деле дна не было видно – видны были только смутные, растворявшиеся во тьме очертания ее ног. Анну вдруг охватило очень приятное чувство, но причину она поняла не сразу. Вскоре до нее дошло: исчезла гнетущая тяжесть скафандра. Давление воды снаружи уравновешивалось давлением воздуха внутри скафандра, при этом сохранялась отрицательная плавучесть, то есть Анну уже не выталкивало наверх. Та тяжесть, которая на суше казалась немыслимой, теперь не мешала ей стоять и ходить под тридцатифутовым слоем воды, а без этого груза ее выбросило бы наверх, точно семечко.

“Пуповина” разок дернулась: У тебя все в порядке? В ответ она тоже дернула сигнальный конец: Все хорошо. И поняла, что улыбается. Волшебное ощущение свежего воздуха. И даже сип воздушного шланга – лейтенант Аксел называл его нытьем комара, которого нельзя прихлопнуть, – кажется мелодичным и желанным. Их предупреждали, что выпускной клапан поставлен на два с половиной оборота, и сдвигать его не надо, но Анна не удержалась и на волосок сдвинула звездообразный регулятор, чтобы больше воздуха поступало в комбинезон. И потихоньку начала подъем; илистая грязь неохотно отпускала подошвы ботов. Анну охватил восторг: волшебное ощущение, летишь, как во сне! Она открыла выпускной клапан и стала спускать лишний воздух, пока не почувствовала, что опять уперлась ногами в дно залива.