Иван Борисов - Неразумные головы Змея Горыныча [Авторский сборник]

Но когда исполнение их мечты казалось таким близким и возможным — ещё пролететь какое-то мгновение — влюблённые звёзды попали в плотную земную атмосферу.

И как это ни печально, они не могли безболезненно преодолеть сопротивление воздуха и вспыхнули, не долетев до земной поверхности, сгорели от скорости, подстёгиваемой страстным желанием встретиться.

Два человека — Он и Она — стояли под деревом в ночном городе и увидели в небе яркую вспышку. Он сказал:

— Когда звёзды падают, надо загадать желание. И оно исполнится.

— Правда? — спросила Она.

— Так говорят. Я загадываю желание. А ты?

— Я тоже, — сказала Она и опустила взгляд. — А когда оно исполнится?

— Оно уже исполняется.

И Он подхватил её на руки и закружил… Полёт по кругу был радостным для неё. Она просила кружиться с нею ещё и ещё, до бесконечности. И тут случилось чудо — оба медленно стали подниматься вверх, земля уплывала из-под их ног. Они обрели способность легко держаться в воздухе и парить так, как им хотелось. Они взялись за руки и медленно поплыли над ночным городом. Им было хорошо вдвоём, они были счастливы.

Он сказал:

— Это звёзды помогли нам. А сами сгорели.

Она согласно кивнула в ответ и ещё крепче сжала его руки своими руками.

Манеж был расцвечен разноцветными лучами. Прожектора превратили его в неописуемое зрелище. Публика уже расселась по местам, и лишь запоздалые зрители суетливо пробирались к своим рядам. Грянул инструментальный оркестр, и восторг от предвкушения волшебного действия мгновенно охватил публику.

Яркие лучи задвигались, пронизывая пространство от купола цирка до ковра на манеже. Восхищение отразилось на лицах зрителей. Оркестр усилил темп, и из-под занавеса выкатилась странная повозка. В двухколёсную карету с изогнутыми поручнями и спинкой были впряжены две ангорские козы. Свет погас, и лишь один мощный прожектор, выхватив из мрака коз, сделал их ослепительно белыми. В центре манежа кортеж остановился. Чудаковатый клоун взял со дна кареты огромное алое сердце. Он высоко поднял его двумя руками над головой и сказал:

— Сейчас вы увидите сердце влюблённого. Вы знаете, что все люди в основном нормальные, а влюблённый человек — не нормальный. Он больной. У него болит сердце. Оно болит всегда. Оно болит везде. Он идёт по улице, а его сердце болит. Он едет в транспорте, а сердце его источает боль. Он работает на своей работе, а сердце его кровоточит. Он не знает, где укрыться от боли, от страданий. Но он знает, что нигде ему не будет спасения, ни в чём он не найдёт утешения… Кроме глаз своей любимой. Но глаза любимой холодны, ироничны, порой жестоки. Ибо любовь его — безответная. А сейчас я вам покажу источник боли. Смотрите!

Клоун надорвал алое сердце, и оно распалось на две половины. Алый цвет превратился в тёмно-пурпуровый.

— Смотрите! — ещё раз воскликнул клоун.

И перед глазами изумлённых зрителей на месте медленно оседающего сердца возникла большая роза. Лепестки её благоухали нежностью, волшебной силы цвет поражал воображение. Бутон, казалось, трепетал. Но стебли розы… Они были с такими шипами, длинными и острыми, что самые впечатлительные зрители вздрогнули и закрыли глаза.

— Смотрите, от чего страдал человек, — снова воскликнул клоун. — Его сердце постоянно ранили эти шипы. Они терзали ему душу. Но сейчас я покончу с причиной страданий.

Из широкой нелепой штанины клоун извлёк длинный меч и резким движением отсёк бутон от стебля. Он успел подхватить падающий цветок одной рукой, а другой схватил стебель с шипами и подбросил его вверх. Луч прожектора полоснул по нему красным светом, и стебель исчез.

Клоун же поднял поникшие половинки сердца, вложил в них безопасную розу и большой иглой сшил место разрыва. Он снова высоко поднял сердце над головой и провозгласил:

— Теперь это сердце больше не принесёт боли влюблённому. Радуйтесь за него! Он обрёл счастье. С этой минуты его любовь не станет безответной.

Зал утонул в аплодисментах. Арена сверкала всеми красками и цветами. Огни неистовствовали. Музыка заполнила всё пространство от манежа до купола. А лучи прожекторов исполняли на своём языке восхитительный танец обретения любви.

Вы, конечно, читали в раннем детстве сказку о Колобке. Помните, как ему здорово не повезло. Коварная лисица заманила его ласковыми речами к себе на нос и проглотила.

Долго после того трагического случая старуха не пекла ни калачей, ни пирогов, ни колобков. В Советском Союзе, где жили старик со старухой, грянул дикий политический и экономический кризис, полки в магазинах опустели, продукты выдавали по талонам. Муку — тоже.

А потом Советский Союз распался, цены на всё так взлетели, что бедным старикам стало не до изощрений. Детей у них не было, пенсия маленькая, помогать некому.

Тут праздник большой подоспел. Как не отметить. Дед уже стал жаловаться — у всех людей праздники, а у них в избушке тараканы с усами по столу расхаживают, смотрят укоризненно: почему крошек нет для их пропитания. Дед ультиматум выставил старухе: не испечёшь Колобка, уйду к другой, которая Колобка испечёт.

Старуха губы обиженно поджала, пакетики бумажные и целлофановые все перетрясла, по их складкам помела-поскребла, набрала полторы горсти муки. Тесто замесила, приставила его. Когда поспело оно, вылепила Колобка и засунула в печь.

Выпекся Колобок — лучше прежнего. Дед ходит, руки — в боки, нарадоваться на Колобка не может. Аппетит нагуливает. Не терпится ему быстрее кусочек отведать. А старуха твёрдость проявляет: всё должно быть честь по чести — надо Колобку простыть. Выставила старуха Колобка на блюдечке на подоконник. И стали старики ждать. Уселись за стол и подпёрли ладонями головы, рассуждая вслух о печальной судьбе первого Колобка.

Новый же Колобок всё это выслушал, полежал-полежал на блюдечке, скучно ему стало — порезвиться бы сейчас вволю. Он взял и спрыгнул с подоконника. По мягкой траве-мураве выбрался на тропинку и пошёл-покатился себе вперёд, навстречу приключениям.

И приключения не заставили себя ждать. Колобок, естественно, знал о печальной участи своего старшего братца, но резво и бесстрашно катился по тропинке.

Вдруг лохматая громадина преградила ему путь и зарычала страшным голосом:

— Ба, ещё один Колобок катится, ну, на сей раз ты от меня не уйдёшь.

Колобок вспомнил про старшего братца: «А почему сразу Медведь, а не зайчик? А потому, что время другое — демократическое, всё перевернулось».

У Колобка сразу включился инстинкт самосохранения. Он не стал вступать с Медведем в полемику, а шустренько подпрыгнул — высоко подпрыгнул — и в сторону. Пока Медведь разворачивался и протирал глаза от изумления, Колобка и след простыл.