Полина Елизарова - Ровно посредине, всегда чуть ближе к тебе [litres]

Мне тоже Надька глаза открыла.

Я была с ней предельно откровенна, а эту часть жизни от нее скрывала, понимала: на фоне ее чудом сохранившейся чистоты то, что делаю я, – гадость и подлость.

Позавчера прихожу домой… Мы же снова в город вернулись, как выяснилось, не дотягиваем пока материально до прелестей загородной жизни, один бензин сколько жрет! На кухне Юрка, сын – заехал нас проведать. Дождался меня, чмокнул, о чем-то наскоро поболтали, и он, извинившись, собрался уходить. Пользуясь случаем, что он на районе, друзья его школьные должны были к подъезду подойти, чтобы вместе где-нибудь потусоваться.

Вышла на балкон, смотрю – стоят пацаны знакомые, и с ними парочка девчонок.

Кровь молодая бурлит, даже со второго этажа было видно, как глаза у них блестят, когда они обнимаются, вопят, друг друга перебивают.

Я-то в их возрасте уже с Кириллом вовсю жила…

Такая же была угловатая, неопытная, бесхитростная.

Надька меня как-то спросила: куда же исчезли все эти мальчики и девочки, в какой момент мы перестали ими быть и утопили себя в проблемах?

Да никуда они не исчезли, стояли в апрельских сумерках и гоготали у нашего подъезда…

Ладно. Пойду, думаю, плащ накину, похолодало. Даже не подглядывать за ними собиралась, а… вот очень захотелось еще немного на балконе постоять, будто тянула все с чем-то до последнего.

Из шкафа в прихожей какой-то плащик ветхий выдернула, на балкон вернулась, руку в карман засунула – а там брелок. Отстойный такой, дешевенький, сердечко пластиковое прозрачное, а внутри – наша с Кирюхой фотка. Лет десять этому брелоку. После очередного загула на работе потащил он нас с Юркой, по уши виноватый, по Москве гулять. Где-то на ВДНХ брелок для нас и сделали за три копейки. Я не раз вспоминала об этом брелоке, даже как-то искала, но не нашла, и была уверена, что он давно потерялся.

Достала его и вспомнила, какими мы были десять лет назад, потом – двадцать, а потом уж вся пленка назад бешено размоталась.

Вспомнилось, как Кирюха без приглашения приперся на первую встречу моего выпускного класса, как ворвался, безумно красивый, слегка бухой, в наше невинное застолье и как горячо ревновал меня к тем дурацким беспонтовым мальчишкам-одноклассникам.

Смотрю – сигареты его на подоконнике лежат. Взяла, закурила, тут же закашлялась: я по-серьезному никогда – так, в юности баловалась на тусовках за компашку.

Ребята ушли – я на кухню.

Мой сидит, башка уже почти вся седая, ссутулился, будто чувствует: сейчас что-то выдам.

Сколько себя помню, все вокруг последовательно и цинично уничтожало мою женственность. Мать, школа, отец, соседки, искаженное представление общества о месте женщины в жизни.

Все, кроме одного – чувства ко мне Кирилла.

Но поняла я это, дура, только ценой всех моих разбитых иллюзий.

А он сидит, в мобильник уставился, сам весь будто в группировке, ждет.

«Почему, – говорю, – ты мои статьи на фейсбуке не читаешь?»

«Читаю», – отвечает.

«Тогда почему не лайкаешь?»

«Да не хочу я лайкать твою дурость. Написала бы что-нибудь честное и небанальное – лайкнул бы. Разве я учил тебя писать подделки?»

Голос вроде ровный, а чашка под пальцами по столу дробь отстукивает.

И чувствую – тлеет, все еще тлеет наш уголек!

Ну все, думаю, пан или пропал, раздую сейчас костер, и пусть тяжесть эта чертова, что вздохнуть обоим мешает, сгорит вся дотла.

«Я тебе изменила», – говорю.

«Знаю», – отвечает.

Чашка не выдержала и набок завалилась, ручеек ржавый по столу потек.

«Ты мне тоже изменял, совершенно точно с Анькой из редакции, а еще, возможно, с Тамаркой-парикмахершей из салона красоты, рядом с которым мы на Докукина жили».

Молчит. Взял салфетку, стол вытирает.

И я вдруг посмотрела на нас как бы со стороны, будто мимо всех этих сказанных дерьмовых слов, и вижу, что на лице его застыла какая-то безусловность, что ли…

Перед глазами проплыл Вовка с его дурацкими рыжими бровями и ощущение ненапряжности, что меня когда-то в нем подкупало. Как на даче у общих друзей были, с каким задором он на гитаре играл, пока Кирилл тихо напивался и депрессовал из-за неудач на работе. Ох, блядь, Вовочка-Вовка… Он способен лишь на пьяный надрыв, на удовлетворение давно сдерживаемой похоти, но не на глубокое чувство. Конечно, все это по отношению ко мне, есть ведь и у него безусловная женщина. У каждого мужика она есть…

«Люб, – вдруг заговорил Кирилл, – заканчивай ты всю эту хрень в себе толочь, если сама с собой не справляешься, сходи на исповедь. Я тебе одно скажу: не было у тебя никогда никого, кроме меня, и у меня, кроме тебя, тоже не было».

Самое верное объяснение всегда самое простое.

Вер… Как ни дико звучит, но именно в эти минуты я вдруг ощутила абсолютный баланс!

С Кирюхой, со всей вселенной…

Заплакала я, Верк, так заплакала, как только в детстве плачут – навзрыд, всей душою.

Я, ослица, его притихшую силу принимала за слабость.

Потому что мне так было удобней.

И вся наша жизнь вдруг снова промелькнула перед глазами, я увидела не только свою раздутую обиду, я увидела нас вместе, увидела его переживания…

Только он, единственный, способен был сносить мою жадность, стервозность и переменчивость. Не просто сносить, а принять и полюбить…

Знаешь, как бы мы оба ни косячили, он ни разу на полном серьезе не предложил мне развода.

Ни ра-зу!

Сама мысль о возможности какой-то иной, где нет меня, жизни, была для него неприемлема.

Да и для меня, если честно, тоже…

Вот такая у нас херня…

– Счастье это твое, а не херня. Держи платок. Держи сама, чай уже не в кресле у меня сидишь, чтобы я тебе слюни подтирала. С тех пор как Надежда уехала, я платки стала в сумке носить.

– Че думаешь, скоро она вернется?

– Молю Бога.

– Я всегда была уверена, что это я – человек будущего, а оказалось, прошлое для меня важнее. Оттуда и будем с Кирюхой силу черпать.

– А я тогда кто?

– Ты? Человек настоящего. Каждому дана своя опора, все же относительно, даже, мать его, время.

– Ой, да не усложняй ты все своим экзистенциализмом! Гораздо проще сказать: тебе жизненно необходимо, чтобы тебя любили, а Надька сама любить хочет, хочет понять, что это такое, когда без ошейника. Дай-то Бог, чтобы это снова был Алексей.

– Сомневаюсь… А ты чего хочешь?

– Хм… Элементарного. Чтобы порядок был во всем.

Москва. Отдел внутренних дел по району «Арбат»

– Милейшая гражданка Борисова, могу я задать вам напоследок один личный вопрос?

– Валяйте. Обожаю личные вопросы.

– Почему именно танго? Нет, я, конечно, слышал, что это интеллектуальный танец, но, согласитесь, достаточно странно взрослым людям за свои же деньги в свободное от работы время получать дополнительную умственную нагрузку… Вот сестра моя на сальсу подсела, тоже ведь социальный танец.