Камилла Пэган - Жизнь и другие смертельные номера [litres]

Я хочу сказать, что тогда отшельничество сработало, так что неудивительно, что теперь, когда моя взрослая жизнь за несколько часов развалилась на куски и продолжала рассыпаться в последующие дни, я инстинктивно воссоздавала этот безлюдный пузырь, который когда-то помог мне обрести покой. Мне нужно было перенестись в лучшее место, чтобы я могла жить так, будто скоро умру. А это на удивление трудно, когда на самом деле скоро умрешь, – совсем не то, что, например, подпевать записи какой-нибудь песенки, написанной парнем, который никогда не страдал ничем серьезнее желудочного гриппа, или читать надпись на магнитике на холодильнике, напоминающую, что если этот день в твоей жизни последний, можно съесть на обед баллончик взбитых сливок – начни с десерта и все такое, – а потом отправиться с друзьями на танцы в стиле кантри.

Мне не хотелось петь, не хотелось объедаться фальшивыми молочными продуктами или надевать ковбойские сапоги. Но если я буду месяц-другой игнорировать окружающий мир, то – я была в этом уверена – в конце концов сумею погрузиться в маленькие жизненные радости на то время, что мне еще осталось.

Но, учитывая голосовые сообщения, полученные в течение тридцати шести часов после распродажи по случаю смерти и развода, достигнуть одиночества было не так просто.

ПОЛ: Знаешь ли, мне не нравится, когда ты не звонишь каждый день. Позвони, а то я найму отряд водолазов, чтобы поискали тебя на дне Чикаго-Ривер.

ПАПА: Пол рассказал мне о Томе. Мне очень жаль, детка. Люблю тебя. Позвони, когда сможешь.

ДЖЕКИ: Либби, коровища! Возвращайся, а то пошлю курьера, чтобы притащил тебя за волосы. Без помощницы я сдохну от праздничной рекламы, так что поднимай свою коровью задницу и марш в офис! Сию секунду!

ПОЛ: Либз? Все брось и позвони мне.

ПОЛ: Либз! Сегодня же.

МЕДИЦИНСКИЙ РАБОТНИК: Я звоню Элизабет Миллер. Элизабет, доктор С… (удалить).

ДЖЕКИ: Либби, это не смешно. Поднимай свою толстую ж… (удалить).

ПОЛ: С сожалением заявляю, что если ты в ближайшее время не возьмешь трубку, я буду вынужден сесть в самолет и отправиться на поиски. Несмотря на то что для этого потребуется забраться в большой металлический ящик, подняться в воздух и отдаться на милость простолюдина, которому платят всего лишь сто пятьдесят шесть тысяч долларов в год за управление вышеупомянутой железякой, а я, как тебе известно, готов скорее на эпиляцию в интимных местах, чем на это. Позвони, ладно?

ДЖЕКИ: Я поговорила с отделом кадров. Для тебя найдется прибавка в пятнадцать тысяч… (удалить).

РАДЖ: Квартира в списке, и я уже получил несколько запросов. Могу начать показывать, как только будешь готова. До связи.

ТОМ: Мгм (похоже, он уронил телефон).

ТОМ: Опять я. Ты в порядке? Можешь позвонить? Пожалуйста!

ПАПА: Опять я. Либби Лу! Позвони, как только сможешь.

Я отправила Полу фотографию пустой квартиры в знак того, что я жива, уселась на кухонную стойку и позвонила отцу.

Казалось, он очень старался, чтобы его голос не звучал устало.

– Привет, дочура. Пол мне рассказал о тебе и Томе. Мне ужасно жаль, правда. Ты заслуживаешь лучшего.

– Спасибо, пап, – сказала я и, хотя поклялась себе этого не делать, все же нарушила обещание и заплакала.

– Ничего, ничего, – сказал он в какой-то момент, отчего я заплакала еще горше.

– Извини, – шмыгнула я носом, когда снова обрела дар речи. – Давай поговорим о чем-нибудь другом. Как Долорес? – Насколько нам с Полом было известно, отец уже два года встречался с Долорес, но упорно называл ее «приятельницей».

– О, с ней все в порядке. На той неделе мы ходили в кино, – сказал он. Я представила, как он сидит в своем крошечном, отделанном кедром, бунгало, смотрит матчи «Тайгерс» в городке, болеющем за «Ред Сокс», потом отправляется спать – один. Я жалела, что в последние годы так редко навещала отца, даже больше, чем о своем браке с Томом. Я была поглощена работой, попытками забеременеть и – что ни говори, все мои отговорки никуда не годились и теперь вообще ничего не значили. Может быть, я на месяц сокращу свое путешествие и побуду с ним подольше.

– Я собираюсь в Мексику, папа, – сказала я. Но не добавила, что ушла с работы и уже купила билет.

– В Мексику? Дорогая, тебе не кажется, что это неудачный выбор, ведь вы ездили туда вдвоем на медовый месяц.

Об этом я как-то не подумала, призналась я, водя рукой по прохладному покрытию стойки. Том утверждал, что белый стеатит слишком сильно отполирован и липнет к рукам, но это было чуть ли не единственное в квартире, что мне по-настоящему нравилось.

– Каждый раз при виде тако или сомбреро ты будешь вспоминать о Томе, – сказал папа. – Ничего, что я произношу его имя, или лучше не упоминать?

– Ничего. – Я представила, как Том плывет с аквалангом рядом со мной в Мексиканском заливе. Под нами только что проплыл гигантский скат-хвостокол, и Том, зная, что мне страшно, спокойно взял меня за руку и слегка потянул в знак того, что пора возвращаться на берег. Когда мы выбрались на сушу, он завернул меня в сухое полотенце и обнимал, пока мои зубы не перестали стучать. В этом весь Том: с ним я всегда чувствовала себя в тепле и безопасности. А теперь, когда это чувство безопасности было мне так необходимо, я его лишилась.

– Ну и хорошо, а то если бы я старался его не упоминать, я бы, наверное, только о нем и говорил. В любом случае, детка, почему бы тебе не поехать в другое место? На Гавайи, например. Нет, там слишком романтично, это нехорошо… х-мм.

– Я слушаю, папа, – напомнила я. У него была привычка разговаривать с самим собой, и с возрастом она усугублялась.

– Извини, дочура. О, знаю! Пуэрто-Рико. Поезжай в Пуэрто-Рико, – сказал он. – Один из лучших пляжей, на каком побывали мы с мамой, был на южной стороне богом забытого островка под названием Вьекес.

– Правда? – спросила я. Иногда такое случалось – он удивлял меня каким-нибудь рассказом о маме, которого я раньше не слышала, как будто ждал подходящего случая.

– Ага. Тогда там стоял морской флот и местные были не в восторге, но я читал в газете, что несколько лет назад власти оттуда убрались. Так или иначе, если ничего не изменилось, влюбленные парочки туда не ездят, и там потрясающе. Там была бухта, где вода по ночам светилась, и всюду бегали дикие лошади… мама говорила, что хотела бы побывать там еще раз.

– Хм, – сказала я. Светящаяся бухта казалась легким безумием, но я была заинтригована.

Он продолжал:

– Думаю, тебе бы там понравилось. Все говорят по-английски и по-испански, так что все просто, к тому же это территория США и не нужно менять деньги на песо или как их там… Хотя меня немного беспокоит, что ты едешь одна. Может быть, прихватишь Пола или свою подружку Джен? – Он имел в виду Джесс.