Камилла Пэган - Жизнь и другие смертельные номера [litres]

– Либби, тебе нужно выучить español [15] Испанский (исп.). . Это так смешно, что я не смогу перевести, даже если бы очень захотела, – сказала мне Милагрос, вытирая слезы тыльной стороной ладони.

Она была права насчет испанского. Все утро я провела, исследуя пляж, набрала полную сумку ракушек, зарывала пальцы ног в песок, бросала взгляды на нечто, показавшееся мне парочкой, которая трахалась прямо посреди океана, а сама думала, чем я, собственно, буду заниматься во время своих каникул. (Как я уже говорила, я мало задумывалась над этим, до того как вышла из самолета вдали от Чикаго.) К моменту, когда я подтянула свою обгоревшую задницу к дому, мне стало ясно, что пляжные прогулки могут занять у меня лишь небольшую часть времени.

– Я как раз собиралась, – сказала я Милагрос. – Вы не знаете, на острове есть учителя испанского?

– Учителя? Учителя? – сказала она таким тоном, что я покраснела, спрашивая себя, не ляпнула ли какую-нибудь непреднамеренную бестактность. Она наставила на меня палец. – Я сама могу научить тебя испанскому.

– Правда?

– Правда. Я сорок лет преподавала английский.

Вообще-то английским я и так владела, но видя энтузиазм Милагрос, не стала уточнять.

– Хорошо. Это было бы замечательно.

Она радостно хлопнула в ладоши.

– Bien . Можем начать, как только будешь готова.

Я поблагодарила, поднесла стакан к губам и сделала маленький глоток. Пришлось сделать усилие, чтобы не задохнуться.

– Что туда намешано? – прокашляла я.

– Ром, claro [16] Ясное дело (исп.). , – она усмехнулась. – Если не нравится сейчас, понравится через час.

Я сделала еще глоток, на глазах выступили слезы.

– Мгм.

В какой-то момент Санни допил свой бокал и ушел, не попрощавшись. Когда стало ясно, что он не вернется, Милагрос посмотрела на меня и спросила:

– Ну что, Либби? От чего убегаешь?

Я нахмурилась.

– С чего вы взяли, что я от чего-то убегаю?

– Одинокая женщина снимает пляжный домик на месяц, не планируя встречаться с друзьями и родными? Я не сыщик, tu sabes [17] Знаешь ли (исп.). , но и не дура. – Она засмеялась и откинулась в кресле, ожидая ответа.

И я ей рассказала – почти все.

– Вот такая штука. Я недавно узнала, что человек, за которым я восемь лет была замужем, предпочитает мужчин.

– Dios mio! [18] Боже мой! (исп.). – вскричала она.

– Да, радость небольшая. Я узнала об этом меньше двух недель назад, – сказала я и отпила из бокала, который, казалось, теперь содержал более легкую жидкость.

Милагрос восприняла мои глотки как знак того, что мне наконец понравилось.

– Вот, – сказала она, извлекая из-под кресла кувшин. – Выпей еще.

– Может, больше не надо… – промямлила я, но она уже наполнила мой стакан.

– Если когда-то и надо, то именно сейчас. Ну расскажи, что случилось, когда ты узнала?

Я снова отхлебнула из стакана.

– Я ушла с работы, опустошила квартиру, чтобы все продать, и купила билет сюда.

– Ay, mija, уж я-то знаю, что такое дурные мужья. Расскажу тебе о моем третьем, Хосе. Как-то на работе я заболела. Директор сказал, чтобы я шла домой и не заражала учеников. У меня была температура, я еле двигалась, но когда позвонила Хосе, чтобы спросить, не отвезет ли он меня домой, он не взял трубку. Так что я села в автобус и кое-как дотащилась до дома. И когда вошла в спальню, застукала этого hijo’e puta [19] Сукиного сына (исп.). с моей лучшей подругой…

Я ахнула.

– И с ее мужем в придачу! – объявила Милагрос. – Каковы извращенцы! Извини, если у тебя вышло так же, – добавила она.

– Не так, – заверила я ее. – И что вы сделали?

– С Мигелем? Claro , развелась с ним, – сказала она и скрестила руки.

– С Мигелем? В смысле, с Хосе?

– Мигель, Хосе – какая разница? Все, что осталось от этого человека, – моя версия этой его истории. Я хочу сказать, mija , что боль в конце концов проходит. И в один прекрасный день все это покажется тебе смешным. Te prometo [20] Обещаю (исп). .

– Все так говорят. – Я не стала объяснять, что не располагаю роскошью дождаться, когда случится эта перемена.

Милагрос снова наполнила мой стакан и знаком пригласила меня прогуляться по пляжу.

– Не волнуйся, это безопасно, – сказала она, запирая за нами ворота патио. Мы стояли на песке, молча пили и наблюдали, как солнце опускается все ниже, оставляя за собой ярко-розовые и бледно-голубые всполохи.

Три месяца назад Том, Джесс, O’Рейли и я отмечали конец лета – взяли напрокат частный пароходик и катались по озеру Мичиган. Вечер казался бесконечным, пока мы не посмотрели на небо и не увидели, что солнце село, почти мгновенно, и маячило на самом горизонте. Несколько секунд оно просвечивало сквозь оскаленные зубы городских домов, а потом исчезло, мы даже не поняли, когда. Мне стало казаться, что моя жизнь, подобно солнцу, прокатилась мимо, пока я смотрела в другую сторону.

– А почему Вьекес? – через некоторое время спросила Милагрос.

– Отец сказал, что маме здесь очень понравилось.

Она кивнула, поняв то, чего я не сказала.

– Я тоже слишком рано потеряла свою mami. Твоя была умница, раз ей здесь понравилось.

Я смотрела, как волны на западе поглощают последние дневные лучи. Я чудом попала на остров, но ведь попала же, пока не стало слишком поздно. А это что-то да значило. Правда?

Наутро я проснулась с раскалывающейся головой, ромовым привкусом во рту и настоятельным желанием сделать что-нибудь полезное. Полагаю, что когда десять из отпущенных тебе ста восьмидесяти дней жизни уже потрачены, ощущаешь некоторую потребность преодолеть похмелье и провести время разумно.

Я проглотила миску шоколадных хлопьев, надела кроссовки и намазалась репеллентом от насекомых. Потом запрыгнула в джип и двинулась по туристической дороге, о которой прочитала в одной из брошюр-путеводителей, валявшихся в пляжном домике.

Дорога была частью национального парка, недавно образованного на территории бывшей военно-морской базы, но, исключая металлический указатель, гласивший, что местность открыта для посетителей до десяти вечера, не было никаких признаков отличия парка от прочей территории, покрытой буйной растительностью. Я оставила джип на стоянке рядом с указателем и отправилась пешком по едва заметной грунтовой тропинке. Как обычно, голос Пола нашептывал мне на ухо предупреждения, что здесь могут водиться хищные звери, и чтобы его заглушить, я начала громко напевать. Что может быть ближе к Богу, чем природа? Уж здесь-то наверняка я буду цела и невредима.

Переступив через поваленное дерево, я стала представлять себе, как жили здесь первые поселенцы во времена, когда не было ни дорог, ни машин, ни забегаловок, где можно купить питьевую воду, от которой тебя не скрутит приступ гастроэнтерита в момент, когда нужно перебраться через яму. По мере того как я продиралась вперед, тропа становилась все у́же, ветки хлестали меня по лицу, колючие лианы хватали за ноги. Почуяв поживу, тучи комаров величиной с большой палец закружились вокруг меня и вонзали жала в мою кожу, будто «ДЭТА», которой я намазалась, была соусом для барбекю.