Александр Бессонов - БеспринцЫпные чтения. ТАКСИчная книга

– Жесть! – ввернула я.

– А то! Горячий был, к тому же обидой ушибленный. В общем, разошлись наши дорожки. Я женился на подруге той одноклассницы, что карточку прислала, а Люба замуж вышла, двоих детей родила.

– За того, на фото? – уточнила я.

– Нет, совсем за другого парня.

– А где про любовь?

– Погоди, это все про любовь и есть, – он мельком взглянул на меня. – Жили мы с женой плохо, ругались сильно, раздражали друг дружку до неимоверности, хотя я почти все время отсутствовал, в моря тогда ходил. Детей у нас не было, промучились мы так несколько лет и разбежались.

– А Люба?

– Я о ней ничего не знал и знать не хотел. А тут как-то мой старый товарищ, он мичманом служил в Мурманске, приехал в отпуск и решил собрать друзей, одноклассников. Собрал. Встретились мы, хорошо так посидели, повспоминали… И там была подруга моей бывшей жены…

– Та, что фотку прислала?

– Ага. Подсела ко мне, расспрашивает. Я рассказал вкратце о своем житье-бытье. Она вдруг выдала: я так и знала, что это пустая затея. Какая это затея, интересуюсь. Она мне рассказывает, как сговорились с моей бывшей и в компании у общих знакомых подловили момент, когда Любу кто-то пригласил танцевать. Это сейчас у всех телефоны, щелкают без конца, а тогда надо было заморочиться, чтобы снять, потом напечатать – целое дело…

– Выходит, ваша жена вас на себе женила?

– Выходит так. И я, как телок, попался… Это я уж потом понял, что если любовь есть, а доверия нет, то быть беде. Точно вам говорю…

– А что Любушка? – не теряла я нить повествования.

– Разыскал я ее, она в Челябинск уехала с детьми. Муж оказался беспутным, от него и сбежала. В общем, забрал я ее и детей. С тех пор не расстаемся: пацанов вырастили – любо-дорого посмотреть и еще девоньку народили. На счастье. Одно только жалко, времени много потеряли…

Водитель замолчал, думая о своем.

– Вы считаете, что я должна была?.. – донеслось с заднего сиденья.

Ух ты, невеста, оказывается, – «вся внимание»…

– Нет-нет, ничего я не считаю. Просто рассказываю, как в моей жизни было. Доведись снова все пережить, не знаю, как я поступил бы… Смотри, на Шпандину приехали, куда дальше?

– Вон домик немецкий, а под окнами розы, бабуля у меня любительница.

Едва мы поравнялись с домом, из двери выскочили и помчались к нам двое – красавцы, высокие, нарядные, при галстуках.

– Это мой брат Вовка, – тихо проговорила девушка и добавила: – А с ним Андрей…

– Вы, случайно, невесту не потеряли? – вышел им навстречу наш водитель.

– Она с вами? – обрадовались красавцы.

– А то!

Что тут началось! Открыв задние двери, они – один в одну дверь, другой в другую – стали объяснять девушке, как она неправа и заблуждается, что ничего плохого не было, а то, что было, на самом деле – дружеское прощание перед дальней дорогой навсегда, в другую страну и даже на другой континент, а оказалась она там совершенно случайно, да не одна, а со своим мужем, с коим и отъезжает чуть ли не завтра.

Девушка не то чтобы со вниманием слушала эти речи, но и не перебивала.

– Любушка, что же ты не выходишь? – произнесла очень пожилая женщина, которая вдруг оказалась здесь же, возле машины… Бабушка.

– Негоже на людях дела семейные разбирать. Веди-ка ее, Андрей, в дом. А ты, Володенька, – посмотрела она ласково на внука, – езжай домой. Нечего тебе тут делать.

– А ты справишься, бабуль? – с сомнением спросил тот.

– Тут и справляться нечего, сами они разберутся, поди не дети. А вам спасибо, – она посмотрела на водителя, потом на меня. – Володь, а ты поезжай с ними, где ты будешь сейчас такси искать.

– Поехали! – весело отозвался таксист. Пассажирке вот к Южному вокзалу надо, а тебе, брат Любушки, куда?

– И мне – к Южному.

– Мать честная! – всплеснул руками водитель.

– Ну что, соседка, поехали? Меня Володей зовут.

С утра обещали снег, но за ветровым стеклом по-прежнему висит густая мутная пелена, нехотя отступающая перед тусклым светом фар, чтобы обнажить бурую обледеневшую дорогу. На обочине чернеют корявые карагачи, пугают косматыми кронами. Тоня смотрит в унылое низкое небо и ловит себя на мысли, что последние лет пять просит на Новый год лишь снега, белого, хрустящего, и ничего больше. Она подъезжает к остановке и резко тормозит.

– Конечная! – объявляет Тоня для пассажира на заднем сиденье маршрутки. Из глубины салона доносится похрапывание. – Эй, слышь, выходи давай! – кричит она. – Это же надо так нажраться.

Пассажир просыпается, озирается по сторонам, продвигается к выходу. Его густые темные волосы, нещадно прореженные сединой, разлохмачены, очки в тонкой стальной оправе не скрывают опухших глаз. Мужчина вовсе не похож на алкаша, высокий, сухопарый, в строгом драповом пальто.

– Мне в город надо. Видимо, проехал свою остановку, – говорит он, придя в себя.

– Нечего спать в общественном транспорте. Идите домой и там спите на здоровье. А то развалятся и храпят еще, – бурчит Тоня, поглядывая на часы.

– Простите за беспокойство. Когда следующий, не подскажете?

– Навряд ли будет, через три часа Новый год как-никак. Лучше такси возьмите.

Мужчина выходит, лезет во внутренний карман пальто и в растерянности говорит:

– Портмоне пропало. И телефона нет.

– Конечно, пропадет, если спать всю дорогу. Украли небось, скажите спасибо, что не порезали, – в голосе Тони чувствуется равнодушие, и мужчина не решается просить помощи, дверь с жалобным щенячьим визгом захлопывается.

Тоня переключает передачу, выжимает до отказа газ, чтобы поскорее вернуться на базу. Раздается рев, колеса скользят по льду, маршрутка дергается, и повисает мертвая тишина. Тоня раз за разом проворачивает ключ в замке, с надеждой прислушиваясь к мотору, но всякий раз машина только зудит и глохнет.

Непонятно в чем дело, то ли аккумулятор находился на последнем издыхании и его пора менять, то ли стартер полетел. Давно жалуется начальству, но главный механик отмахивается: бюджет съеден и раньше следующего года ничего не светит.

Наплывает темнота, и вместе с ней непотопляемая мерзкая тоска. Тоня выходит на дорогу. Огоньки развешанных на фонарные столбы гирлянд весело перемигиваются. Неподалеку стоит мужчина, согнувшись и пряча голову в воротник, и тоже голосует. Никто не останавливается, все спешат в Новый год, и никому нет дела до сиротливо притулившейся у обочины маршрутки и усталых, подмерзших людей.

Тоня глядит на мужчину, внутри шевелится неприязнь, ей вдруг хочется ударить его:

– Все из-за вас! Жди теперь, когда кто-нибудь остановится, чуть-чуть ведь не доехала до базы. И машину бросить нельзя, и телефон сел. Вот что делать?