Нед Виззини - Это очень забавная история

– Понятно. – Она делает какую-то пометку. – Значит, тебя можно записывать в любую группу?

– Думаю, да.

– И ты будешь ходить?

– А играть в карты с Армелио считается посещением группового занятия?

– Нет.

– Если я буду ходить на эти занятия, меня выпишут к четвергу?

– Я не знаю наверняка. Но если ты не будешь их посещать, это будет рассматриваться как шаг назад в процессе выздоровления.

– Ладно, тогда запишите.

Моника отмечает что-то на лежащем у нее на коленях листочке.

– Первое занятие сегодня вечером: рисование и поделки. Оно будет в комнате дальше по коридору, за медсестринским постом.

– Я думал, те двери закрыты.

– Мы их откроем, Крэйг.

– Во сколько начало?

– В семь.

– Ох ты! Именно в семь я не могу.

– Почему же?

– У меня встреча кое с кем.

– С посетителем?

– Ну да, – беззастенчиво вру я.

– Он твой друг?

– Ну да. Я надеюсь, что еще друг.

На часах без пяти семь. Я сажусь в конце того самого коридора, куда приходят посетители и где сегодня в три я уже виделся с мамой и папой (Сара не пришла, была в гостях у подружки). К слову сказать, папа в этот раз не пытался отпускать дурацкие шуточки, мама же принесла рубашку для Бобби. Бобби с чувством пожал ей руку и сказал: «У вас замечательный сын», – на что мама сказала, что она так и думала. Папа спросил, показывают ли тут кино, и я ответил, что да, но так как тут много пожилых пациентов, то это довольно скучные старые фильмы, вроде тех, где снимались Кэри Грант и Грета Гарбо. Папа спрашивает, не хочу ли я посмотреть с ним вместе второго «Блэйда» на DVD, и я узнаю у Говарда, есть ли в отделении DVD-проигрыватель. Оказывается, госпиталь не отстал от остального мира и проигрыватель у них есть, так что мы с папой договариваемся: он в пятницу вечером после работы принесет диск со вторым «Блэйдом», и мы вместе его посмотрим.

Я сижу в той части буквы Н, которая симметрична коридору, расположенному рядом с курилкой. Ноэль сказала, что она не курит, значит, скорее всего, захочет встретиться здесь. Родителям я о ней не сказал, но рассказал, что разругался с друзьями и что у меня и так было с ними не очень, а так даже лучше. Мама сказала, что догадывалась, как плохо они на меня влияли, и что знала про травку. А папа сказал: «Ну что, Крэйг, сам-то ты травку курить не станешь?», на что я ответил, что нет, до сдачи ЕГЭ не стану, и мы все рассмеялись.

Они спросили, как я ем, и я сказал, как оно и было, что с едой у меня замечательно.

Спросили и про сон, про что я тоже сказал «замечательно», надеясь, что так оно и будет этой ночью.

И вот я сел нога на ногу – странная поза, меняю положение. Мерзну и что-то нервничаю, снова сажусь нога на ногу. На часах ровно семь. Ноэль, в тех же темных брюках капри и белой майке-алкоголичке, что и вчера, направляется ко мне по коридору и садится на стул рядом со мной, откинув волосы с лица тонкими пальцами с ненакрашенными ногтями.

– Пришел, значит, – говорит она.

– Ну да, получил твою записку. Первый раз получаю записку от девушки, – с улыбкой говорю я, стараясь сесть как-то повольготнее, чтобы выглядеть покруче.

– Мы сейчас быстренько сыграем в одну игру, – предлагает она.

– У меня только пять минут, ладно?

– Хорошо, хорошо. Правила такие: один вопрос задаю я, один – ты.

– Ладно. А отвечать обязательно?

– Как хочешь. Но в любом случае надо задавать следующий вопрос.

– То есть мы будем обмениваться вопросами, как в игре про двадцать вопросов. А почему нам надо разговаривать именно так?

– Это лучший способ узнать человека. И за пять минут мы точно зададим больше двадцати вопросов, если, конечно, не будем копаться. Я начинаю. Готов?

– Ага, – собираюсь с мыслями я.

– И не отвечай вопросом на вопрос, договорились? Ты же не тупой?

– Нет! – трясу я головой. – Э… готова?

– Поехали. Первый вопрос: по-твоему, я выгляжу отталкивающе?

Ну вот, прямо с места в карьер. Я ее оглядываю, и как-то мне немного стыдно от того, как я это делаю: пробегаясь глазами снизу вверх, как я смотрю на цыпочек в интернете. Мой взгляд падает сначала на ступни, обутые в простые черные кроссовки, затем – на тонкие незагорелые лодыжки, переходит к краю брючин, поднимается до колен, скользит по тонкой талии вверх по телу, отмечая острые бугорки грудок, переходя к шее, обрамленной растянутым вырезом майки, и изящному подбородку и губам. Порезы, покрывающие скулы и лоб, расположены по три рядом и параллельно друг другу. Уже сейчас на краях каждой черточки наросла белая кожица, и они такие тонкие и незаметные, что, когда заживут, их будет почти не видно. Добавить сюда задумчивые зеленые глаза – и понятно, что Ноэль – красавица, это без обсуждений.

– Вовсе нет. Ты выглядишь просто потрясно, – отвечаю я.

– Теперь твой вопрос!

– Э-э-э, почему ты написала мне записку?

– Ты показался мне интересным. Почему ты пришел?

– Я… – я медлю в попытке выдумать ответ. – Просто мне нравятся девушки, и желание одной из них – для меня закон.

«Так, отлично, теперь сделай ей комплимент».

– Особенно желание такой красивой девушки, – добавляю я с улыбкой.

– Игрок из тебя слабоватый: ты забыл задать вопрос.

– А! Точно. Э-э-э… а тебе нравятся парни?

– Да, – вздыхает она, – но особенно-то не обольщайся. У тебя же не встал на меня?

– Нет! – отрицаю я и скрещиваю ноги. – Нет. А как… как ты сюда попала?

– Вот это вопрос! Уже за рамками. А ты как думаешь?

– Кто-то зашел, когда ты полосовала себе лицо?

– И это правильный ответ! Вообще-то, зашли позже, я уже всю мойку кровью залила. А ты как сюда попал?

– Сам пришел. Сколько ты уже здесь?

– Почему ты пришел сам? Двадцать один день. Ой, наоборот сказала. Ну, давай, будто я закончила вопросом.

– Мне было плохо, и я позвонил на горячую линию, ну знаешь, линию помощи для тех, у кого суицидальные мысли. Позвонил, и они сказали идти сюда. Почему ты тут так долго?

– Врачи хотят убедиться, что я больше себе не наврежу. Какое лекарство ты принимаешь?

– «Золофт». А ты?

– «Паксил». Где ты живешь?

– Рядом, в этом районе. А ты?

– На Манхэттене. Чем занимаются твои родители?

– Мама делает макеты открыток, а папа работает в страховой компании. А твои?

– Мама адвокат, а папа умер. Хочешь узнать, как он умер?

– Сочувствую. Как? А мне нужно это знать?

– Это сразу два вопроса. Да, нужно. Он умер на рыбалке, выпал из лодки. Случай нелепее и представить себе нельзя, да ведь?

– Нет. Вовсе нет, – отвечаю я. – Хочешь, скажу, что я считаю самым нелепым случаем смерти?

– Что?

– Аутоэротическую асфиксию. Ты же знаешь, что это такое?

– Когда человек затягивает веревку на горле в то время, как дрочит, да?