Сергей Литвинов - Не только детектив

Остановка оказалась за «малым» – деньгами. Дом-то надо у хозяев откупить, обставить. За пансион для молодого литератора тоже кто-то должен деньги выкладывать.

Руководитель городского отдела культуры Алексей Колыхалов несколько раз ездил с этой идеей в Москву, в Литфонд. И всякий раз: «Ах, какая прекрасная идея! Мы проработаем. Наверно, решим положительно. Приезжайте через пару месяцев». Ехал через пару месяцев в столицу Колыхалов – снова повторялось то же самое… Потом, через секретаршу – передали отказ. (Чем не сюжет из Булгакова? Интересно, были у той секретарши глаза скошены от постоянного вранья?)

А вот дом Замятина городские власти откупили. Была идея: организовать в нем дом-музей. В городе сохранилось много вещей, принадлежавших семье Евгения Ивановича: и готовальня инженера Замятина, и часы его, и письма, и пианино.

Разве не заслужил музея Евгений Иванович – вечно гонимый всеми властями, не признанный толком (в отличие от канонизированного массовым сознанием своего лебедянского соседа) до сих пор! Как большевика его арестовывало и ссылало царское правительство, повесть «На куличках» изъяли и уничтожили: англичане были дико обижены на «Островитян», «Мы», первенец «тамиздата», опубликованы за границей в 1925 году, а у нас в 1988-м. Изгнание, смерть в нищете… И даже посмертной славы не последовало. (В поезде, идущем в Лебедянь, сказал попутчице-липчанке, мол, еду на родину вашего великого земляка, Замятина. Она переспросила: «Это кого же, члена политбюро?»)

А ведь любой абзац Замятина перечитай – удовольствие. Перепиши его от руки – наслаждение. «Ледокол – такая же специфически русская вещь, как и самовар… Россия движется вперед странным, трудным путем, не похожим на движение других стран, ее путь – неровный, судорожный, она взбирается вверх – и сейчас же проваливается вниз, кругом стоит грохот и треск, она движется, разрушая».

Но организовать дом-музей Замятина в Лебедяни не сумели. В короткие перестроечные годы, когда идеологические шоры уже сняли, Замятина рассекретили, а деньжата еще водились – не успели. Нынче – средств нет.

(Около пятидесяти миллиардов расходует ежегодно лебедянский бюджет. Больше десяти миллиардов – дотации из области [6] Цены до деноминации. В ту пору, в середине 1996 года, курс доллара составлял около 5000 рублей. . И пока не вовремя платят в Лебедяни пенсии, пока задерживают жалованье учителям и музейным работникам, никто, конечно, денег «на Замятина» не даст.)

«Было бы здорово, – иной раз позволяет себе мечтать городская интеллигенция, – устроить здесь литературный заповедник, привозить экскурсии – места-то какие!» Но кто, между нами говоря, поедет сюда: в гостинице туалет в конце коридора, хочешь душ принять – подогревай кипятильником воду и поливай себя из кружки.

Из возможного литературного заповедника (а если построить гостиницу с удобствами – имел бы он наверняка успех даже у интуристов) есть пока лишь мемориальные таблички на замятинском и булгаковском домах. Меж ними – всего метров сто.

Шесть домов разделяют два писательских особняка, и тут же, на этой улице, такие образы и темы, которых и на легион молодых писателей хватит, и новым Замятиным-Булгаковым останется.

Один из домов на писательской улице выделяется внушительными своими размерами, а также тем, что – каменный в ряду деревянных. И тем, что по архитектуре он вроде бы частный, а табличка висит – «Ветеринарная лаборатория».

Оказывается, построил человек этот дом в шестидесятые годы для себя. Да не понравилось советской власти, что у частника такой большой дом, каменный: «Ишь, размахнулся!» Дом отобрали.

Во дворе соседнего дома – ржавые ворота. На них выцарапано: «Прощай, Федосеич!» Говорят, жил здесь отставной моряк, фронтовик. Читал Карамзина, изучал латынь. Очень его уважали – за ум, образованность и неутомимость в питии. Когда Федосеич умер, вырезали друзья памятную надпись на воротах.

Возвращаюсь к гостинице. Уже темнеет. Мальчик везет девочку на велосипеде. Девушки прогуливаются под ручку под вековыми липами на улице Советской (бывшей Дворянской). Гулять вечерами здесь, говорят, неопасно: город маленький, все друг друга знают, хулиганства нет.

Двое молоденьких милиционеров терпеливо уговаривают женщину-пьянчужку, что устроилась на ночлег прямо под стеной гостиницы: «Иди домой! Ведь холодно. Замерзнешь ночью!» – «У меня ноги не идут. Понимаете? Ноги не идут!»

Обойдешь вокруг квартала, а они все на том же месте, только доносится: «Иди домой, замерзнешь!» – «Ноги не идут!.. Ты понимаешь? Не идут!»

Живет в Лебедяни скорее даже не замятинский – платоновский персонаж. Или шукшинский. Леонид Мулярчик строит в райцентре… метро.

Рассказ, когда и почему он стал это делать, Леонид Владимирович начинает эпически:

– Двадцать два года назад я бросил пить…

Работал Леонид Владимирович литейщиком на местном машиностроительном заводе. Делал, по его словам, «вещи щепетильные – начальник мне одному перед всем цехом руку пожимал». А премий не давали, оттого что выпивать любил. А потом дал он маме слово («а честное слово в нашей семье превыше всего ценили»), что бросит. И – бросил.

И с куревом завязал. Тоже дал слово – зятю в Москве. За то, что тот, в свою очередь, пить бросит. Два пуда колбасы, рассказывает Мулярчик, из столицы тогда вез. На два месяца такого рюкзака обычно хватало. А тут в три дня съел. Через десять дней переболел желанием курить, звонит в Москву: «Я бросил!» А зять, говорит сестра, по-прежнему выпивает.

Двенадцать лет назад Леонид Владимирович вышел на пенсию (пенсия у металлургов ранняя, в пятьдесят). Вскоре начал рыть метро.

Вначале это и не метро было вовсе. Живет Мулярчик на берегу Дона. В частном доме, как и большинство лебедян. Здесь ни канализации, ни воды, ни центрального отопления, ни телефона. Как ветер подует – электрические провода рвет.

Вот и решил Леонид Владимирович: «Построю-ка я туннель, для своего дома и для соседских, чтобы, как соберутся власти у нас канализацию да отопление проводить, этим туннелем воспользовались».

Стал рыть. Добротно, красиво. Настоящее метро получается! Новая идея пришла: трубы да провода много места в туннеле не займут – а что, если пустить по туннелям тележку на рельсах, вроде дрезины? На улице, особенно весной и осенью, грязь, распутица, а здесь сухо, светло. Сядет человек в тележку – и поедет от дома к дому. Ребятишки будут кататься.

Так можно и всю Лебедянь перекопать. Да что там Лебедянь – всю Россию! Чтобы ни грязи, ни дорог с колдобинами, сел в электрическую тележку – и едешь.

Я был в метро у Мулярчика. Лабиринт ходов. Добротные стены, облицованные камнем, оштукатуренные. Лампочки горят – елочные гирлянды. Роет Леонид Владимирович один, лопатой, ломом. Погонный метр проходит примерно за шесть часов. Прорыл уже 170 погонных метров.