Денис Драгунский - Дочь любимой женщины [сборник]

Приходить в компанию нужно, разумеется, последним (последней), и не присаживаться на свободное место, а обойти весь стол, со всеми поздороваться, каждому улыбнуться, для каждого найти приятное слово. Поздний гость – важный гость!

А уходить – одним (одной) из первых. Уходить нужно громко – не в смысле скандала, а рассказав что-то, что заинтересует всю компанию, заставит смеяться, изумляться, задавать вопросы; а вот после этого сказать: « Ну, пока. Мне еще надо забежать к Мастерписовым ». Или уж уходить совсем незаметно, даже для хозяев. Улучить момент, когда хозяйка будет на кухне, а хозяин увлечется беседой, – и бегом. Но хозяевам надо назавтра позвонить и извиниться за «побег», добавив, что был важный звонок и дело не терпело ни минуты отлагательства.

Впрочем, это я уже совсем элементарные вещи говорю. Это все и без меня знают!

– А в чем дело-то? – сочувственно спросил Виктор Иваныч.

– Она мне надоела! – в сердцах сказал Петр Васильевич.

Для убедительности он попилил горло ладонью: вот, мол, где она у меня сидит! Достала!

Разговор шел о неожиданном разводе Петра Васильевича с его женой Анной Николаевной, которую все звали Асенькой за свежесть и красоту. Петру Васильевичу было шестьдесят, недавно справляли, а сколько было Асеньке – никто точно не знал.

Говорили, что ей тридцать пять.

Хотя находились и такие, которые шептали, что на самом деле ей сорок шесть. Сорок шесть, восемь месяцев и три недели, то есть на самом деле уже сорок семь, то есть почти полтинник, а она всего лишь нещадно молодится, но погодите, скоро вся штукатурка отвалится, пластика разъедется, и будет ужас-ужас.

Но были и другие, которые считали наоборот. Что ей на самом деле двадцать два, ей стыдно, что она вышла за такого старого козла, вот она себе и накручивает возраст – для приличия. Тут начинались возражения, особенно от старых друзей: что-то слишком долго ей двадцать два. Уже, наверное, четверть века ей всё двадцать два да двадцать два, так не бывает.

Тогда вступали третьи, которые шепотом под страшным секретом открывали ужасную тайну. Дескать, старый мерзкий педофил Петр Васильевич чуть ли не раз в три года женится на шестнадцатилетней девушке. «А бывших куда девает?» – «А бывшим дает хорошего отступного и отправляет на ПМЖ в Европу!» Некоторые увлекались этой версией, но старые приятели Петра Васильевича смеялись: не с его доходами так фокусничать!

– Чем она тебя так достала? – спросил Виктор Иваныч. – Она же у тебя такая милая. Моложавая.

– Вот именно! – сказал Петр Васильевич. – Ты знаешь, сколько ей лет? Не гадай, не угадаешь! Шестьдесят один!

– Ты что?

– А то… Понимаешь, она лет тридцать пять назад вошла в одну японскую программу. Что-то там типа «вечная молодость». Большой риск за серьезные деньги. В общем, много женщин отвалилось, некоторые даже умерли. А ей повезло. Совпала вся биохимия, ну и хрен что вообще, я в этом не разбираюсь. В общем, она теперь всегда такая будет. Если не погибнет от несчастного случая. Не дай бог, конечно.

– Ты что? Правда? Это же класс! Прямо не верится!

– Красив корабль с берега, а берег – с корабля, – мудро вздохнул Петр Васильич, тем более что он когда-то служил на флоте. – Ты сам бы попробовал…

– А что? – Виктор Иваныч даже руки потер. – Я могу!

– Не сможешь, – сказал Петр Васильевич.

– Это еще почему? – возразил Виктор Иваныч. – Я еще очень даже! Ко мне вот буквально вчера одна приходила. Сорок пять лет. Огонь девка! По-моему, ей понравилось!

– Да ты хоть костыль себе туда вставь! Я же не про секс!

– А про что?

– Про жизнь, – нахмурился Петр Васильич. – Ну вот ты представь себе. Утром она вскакивает с постели, перед этим сделав тебе очень сладенько, бежит на кухню, ставит кофейник, потом заскакивает в душ, потом, напевая, разливает кофе по чашечкам и кричит звонким голосом: «Петюша! Завтракать!» Ты нашариваешь тапки, выходишь, а она там в коротком халатике, ножки стройненькие, сисечки торчат, попка – как яблочко…

– Так это же отлично!

– И вот так – тридцать семь лет подряд! Никакого целлюлита, никакого даже намека на пузико. Или на косточки на ногах. Тоска. И морщин совсем нет. И шея как раньше. Не говоря уже о седине. Кошмар. Я больше не могу.

– Может, она тебя сексом замучила?

– Что ты… Она такая тактичная… И умелая… И вот еще что. Никакого повода сходить налево! Типа там: жена стала скандальная, сварливая. Асенька в смысле скандалов – ни-ни!

– Так вы что, серьезно развелись? – спросил Виктор Иваныч после долгой паузы.

– Штамп поставили.

Виктор Иваныч помолчал еще минуту и осторожно спросил:

– А ты на меня, в случае чего, не будешь обижаться?

– Обещать не могу. Но постараюсь. Но – не советую!

Один человек договорился в маленьком автосервисе, что ему посмотрят мотор, что-то там постукивало. Там мастер, он же хозяин, был знакомый. Договорился на девять, потому что сервис начинал работу именно с девяти.

Приехал в девять часов ноль три минуты. А там у мастера уже стоит какая-то машина, вся почти разобранная. И мастер спокойно так говорит:

– Извини, друг, так вышло, тут один кент заехал буквально только что, без четверти девять, я только пришел, только переоделся. Говорит: «Глянь». Я глянул, туда-сюда, тут работы до обеда. Так что извини.

Этот человек, конечно, огорчился. Но подумал – ничего, бывает. Как-то починился в другом месте. Но потом однажды вышел утром, сел в машину, завелся, а движок опять стучит.

Раз – и рванул в тот автосервис, к знакомому мастеру. Приезжает – никого. Время без четверти девять. Мастер выходит, комбинезон застегивает. Этот, значит, человек говорит:

– Вот, опять стучит, глянь.

А мастер спокойно так отвечает:

– Извини, друг, у меня тут на девять часов один кент записан.

Этот человек сел в машину, поехал куда глаза глядят, доехал до моста через реку.

Запарковался у газона и думает:

«Что ж это такое? Значит, сначала этот парень какого-то кента передо мной пустил, и на полдня? Хотя я к нему, блин, был записан, нах! А меня вот так же пустить не захотел, потому что к нему какой-то кент был записан? То есть какой-то кент всегда важнее меня? То есть, значит, у меня на морде написано, что об меня можно ноги вытирать? Чистая психология. И что? Значит, теперь всю жизнь мне так жить?»

Он вышел из машины и забрался на мост.

Встал посередке, оперся об ограду, поглядел на воду, какая она там внизу холодная и серая, и вспомнил еще разные такие случаи. Как продавщица кому-то ласково сама укладывала покупки в пакет, а ему недовольно кинула сдачу и отвернулась. Не говоря уже о курьерах, которые ему звонили и говорили, что опаздывают, пробки, много доставок и все такое. «Ага, – думал он. – Но ведь к кому-то они едут в первую очередь! А меня на самый конец оставляют! Значит, они меня даже по голосу вычисляют! Что же делать? Только с моста в реку».