Коллектив авторов - Привет, Апрель!

Брели как то по лесу трое качков,
Увидели спящих в траве хомячков,
Один закричал: — Это крысы наверно!
И грохнулись в обморок парни мгновенно.
Проснулся хомяк от внезапного шума,
— Кому тут не спится? — он вяло подумал,
Увидел, лежат на траве мужики,
Воскликнул: — Я крут! Не поднявши руки,
Троих уложил только видом и храпом,
Теперь на медведе попробовать надо
Весь ужас и мощь моей силы хомячьей,
И лапкою он с силою пнул в нос ребячий.
— Куда ты? — ему хомячиха кричала,
— Меня побороть бы сумел для начала!
А то как до дела со мною доходит,
Лишь пара минут и уже на исходе!
Не слышал уже её возгласов Хома,
Направился он до медвежьего дома.
Очнулись качки: — Где же страшные крысы?
Сильна оказалась горилка Ларисы.
Поднялись с земли и пошли напролом,
Сквозь лес, кустари и лесной бурелом.
Хомяк подходил уж к берлоге медведя,
Нет страха ни капли, стремится к победе,
Что было силенок кричит: — Будем биться!
За ним хомячиха маячит и злится.
Услышал медведь, из берлоги выходит,
И глазки свои как прицелы наводит
На двух хомяков, что в траве под ногами,
Ругают его и друг друга словами.
От смеха медведь на траву повалился,
Давно уже так он не веселился,
И вдруг из кустов появились качки,
Сдвинули брови и кулачки,
Схватила жена хомяка за шкваретку,
Ворчит: — Как бы двинуть тебе табуреткой!
И тащит упрямого Хому домой,
А тот упирается: — Стой же ты, стой!
Качки на медведя накинулись разом,
Медведь принял бой, не моргнув даже глазом.
Борьба завязалась, увы, не на шутку,
Не любит незваных гостей наш мишутка.
Могучими лапами бьется и машет,
Качки разбежались в страхе по чаще.
Шатается миша, устал бедолага,
Сказал: — Поспать не мешает однако.
И тут из травы как ниндзя-китаец,
Хомяк укусил со всей силы за палец.
Медведь закричал и на землю свалился,
Но очень устал он и в сон погрузился.
Залез без опаски хомяк на медведя,
И молвил: — Как важно, стремиться к победе!
Жена хомячиха с любовью и лаской,
Сказала: — Сей факт придадим мы огласке!
Чтоб знали в округе наверняка,
Нет зверя на свете страшней хомяка!

Мне всё равно, я Вами не болею
И кругом не кружится голова.
Нет, не заплачу и не покраснею,
Пустив Вам в след обидные слова.

Вы были наблюдательны, ей Богу,
На безымянном не ношу кольца.
Не взять ли наблюдательность в дорогу,
Что Вас зовёт от моего крыльца?

Вас не ждала, погашено оконце.
Так отчего взята в любви тиски?
Снимите нимб, на небе место солнцу.
Вас много так, что не видать ни зги.

Поторопитесь, небеса чернеют,
А Вам идти в далёкие края.
Мне всё равно, я Вами не болею,
Лишь опасаюсь — круглая земля.

«Когда сезон любви наступит,
Я буду весел и горяч!»
Пока лежит, как сдутый мяч
И чипсы с пивом жадно лупит.

А может быть он родом — кот,
Вернее мартовский котище?
Или глухарь, который ждёт
В лесу начала токовища?

Какой-такой ему сезон?
А где прекрасные порывы?
Я не пойму его резон
И затяжные перерывы.

Поехал я в деревню —
Веление жены.
В гадания не верю,
И в силу ворожбы.

В той деревеньке старой
Провидица живёт.
Жена мне так сказала:
«Поедешь, идиот!

На нас, бесспорно, порча,
Езжай и попроси
Ту ворожею срочно
От порчи нас спасти.»

Зашёл в избушку к бабке,
Царил там полумрак.
В углу на старой лавке
Чернявый спал кошак.

Горбатая старуха
В меня вцепилась вдруг
И дунула мне в ухо.
Я чувствовал испуг,

И ноги подкосились,
Я силы потерял,
А бабка как взбесилась.
Я мало понимал.

Мы мчались на болота,
Я был, как резвый конь.
В болотах было что-то,
Светилось, как огонь.

Вдруг мы остановились,
Кругом сплошная топь,
А гады устремились
Мою всю выпить кровь.

Смотрю — а нет старушки,
И нет вокруг болот.
Стою я у избушки,
Ну точно — идиот.