Коллектив авторов - Привет, Апрель!

У свата есть снежный мотоцикл, «Буран» называется. Вот на прицепе «Бурана» он меня на лед и притаранил. Я чуть не околел. Но сват — он человек опытный. Сразу, как только приехали, палатку на льду развернул, печку газовую растопил, меня оттаял. Знай, коктейли из спирта и компота намешивает, мне подливает, себя не забывает, и про рыбалку подледную байки мне травит: «Вот в прошлом годе столько рыбы домой привез, в позапрошлом — столько!».

Я говорю:

— Ты чего, раз в год сюда ездишь?

— Ну да, — говорит сват.

— Дак, а больше и не надо. Два мешка рыбы за раз привожу если!

— Ну так пошли рыбачить! — говорю я ему.

Мне-то уже не терпится наловить рыбки. Глядь, а свата-то уже развезло. Никуда, говорит, я не пойду. Мне и здесь, говорит, хорошо! А если хочешь, иди, говорит, сам и долби лунку. И запомни — лунка должна быть такой, какую рыбу ты хочешь поймать.

Я, конечно, большую рыбу захотел поймать. И потому выдолбил не лунку, но прорубь метра на полтора точно. А сват знай себе храпит, только стены палатки трясутся. Ну ладно, думаю, спи, сватушка, спи, а я тебе докажу, что тоже могу рыбачить! Только размотал закидушку, слышу, тарахтит кто-то. Еще пяток снегоходов и один вездеход подкатили с прицепами и мужиками.

— Слышь, — кричат мне. — Немцы есть?

Да какие, на фиг, тут немцы?

— Не, — говорю. — Я тут один со сватом в палатке рыбачу. Русские мы!

Ну, мужики тоже палатки поставили, стаканами зазвенели, гитарами забренчали. «Это что же за рыбалка у них такая? — думаю. — Когда же они миногов-то ловить собираются?» Только я наживил крючки салом с колбасой — а другой наживки у нас со сватом и не оказалось, — как опять что-то затарахтело. На этот раз в небе.

Мама моя ты незабвенная — вертолет садится на лед! Мужики из него выскочили, к нам бегут, на ходу орут:

— Немцы были?

Да что они тут, замороженные все какие-то, что ли? Война-то еще вон когда кончилась, а они все немцев спрашивают. Плюнул я с досады в прорубь, и тут как забурлит в ней!

Я хоть слабоверующий, а тут креститься начал: «Святые угодники или как вас там, — шепчу. — Спасите меня от северной водяной нечисти!» И что ты думаешь? Поднялась из проруби труба какая-то с глазом стеклянным, покрутилась, покрутилась вокруг своей оси, в палатку к свату заглянула, мне подмигнула.

Мать ты моя донская женщина, никак — подлодка? Точно она: вслед за перископом и рубка черная поднялась, с залепленными скотчем опознавательными номерами. Люк в рубке с лязгом открылся, капитан в фуражке с крабом высунулся и орет:

— Где немцы?

Так, значит, все же здесь заварушка с немцами началась? Опять они без всякого объявления войны на нас напали! А почему? Может, газопровод «Северный поток» как-то не так с нашими поделили? Я к свату, тормошу его, ору благим матом:

— Вставай, немедленно! К оружию — немцы сейчас будут!

Сват глаза протер, на часы посмотрел, зевнул и говорит:

— Ты что, компоту опился? Не немцы, а ненцы! А с ними ханты и манси. Через час должны с моря подъехать. Вот затаримся у них рыбкой по дешевке, компот твой допьем, да домой поедем.

— А чего ж ты мне, — говорю я обижено, — впаривал тут про подледную экстремальную рыбалку?

— А что? — говорит он мне. — Разве не было экстрима? Замерзал же?

— Ну, замерзал!

— Лунку вручную продолбил?

— Какая там лунка — прорубь целая! Вон выйди, глянь, подлодка из нее всплыла!

— Ну, так это подводники наши. Они тоже у ненцев рыбу покупают. Испугался?

— Ну, было дело!

— А сейчас еще и удивишься!

И только он это сказал, как в глубине этой самой Обской губы завихрился снег, послышался топот копыт, скрип полозьев, и крики: «Поть-поть-поть!». И к нашей стоянке стремительно подъехала целая кавалькада тех самых ненцев, хантов и мансов на оленных нартах. А на нартах этих — пропасть мороженой рыбы в мешках. И пошел тут торг. Да какой там торг — рыба же здесь дешевле грибов, влет уходит.

А после торга начался такой гудеж с песнями да плясками, с братанием ненцев с русскими — я думал, губа эта Обская треснет, на фиг, и провалимся мы все к чертовой матери, как бывало у нас на Дону. Ан нет — выдержал лед! Он тут на совесть сработан, метровой толщины.

Вот такая у меня незабываемая рыбалка нынче случилась на Обской губе. До сих пор, после сватовых коктейлей-то, не могу толком разобраться: на самом ли деле это было со мной, или приснилось? Но рыбу-то я привез от свата — целый мешок соленой щуки, сигов, язей и так кое-что по мелочи.

Кроме миноги — это, как я потом выяснил, сват приврал немного про миногу, чтобы я клюнул. Нет у них там, в Обской губе-то, ни миногов, ни осьминогов. А всего остального — хоть завались. У этих, у ненцев с хантами и мансями. Если не веришь, сам поезжай туда — сначала по Иртышу немного вправо, а там по Оби все вверх и вверх. Пока не упрешься в хату моего свата.

А уж там как с ним договоришься. Главное, компоту побольше возьми. Уж очень северяне компоты уважают.

Рано утром раздался настойчивый звонок в дверь. Очень хотелось притвориться, что меня нет дома, но некто жал на кнопку и не отпускал. Нехотя поднялась с кровати, накинула халат, пригладила волосы и поплелась в коридор.

На пороге с голливудской улыбкой стоял мой давний приятель Женька, живущий неподалеку. К слову, тесно мы не общались, но всегда, встретившись на улице, здоровались и иногда перекидывались ничего не значащими фразами.

— Привет, Настена! Ой, я что тебя разбудил? — сосед изобразил удивленное лицо, но мигом переключился. — Настька, будь другом, возьми кошку на месяц! У меня поезд через пол часа! — тараторил Женя, не давая вставить мне и слова. — Это от бывшей осталось, она как к своему хахалю слиняла, так у нее внезапно аллергия на шерсть возникла. Жалко животину, подохнет же за месяц!

Я не знала, что ответить и растерянно смотрела на приятеля.

— Да я же целыми днями на работе. — наконец ответила я.

— Ничего страшного! Будешь кормить утром и вечером, к лотку она приучена! — сказал сосед и сунул мне в руку переноску. — Я знал, что ты настоящий друг!

Не успела я опомниться, как Женька уже несся вниз по ступенькам.

— Как хоть зовут животину? — крикнула я, выбежав на площадку.

— Бусинка она! — ответил Женя откуда-то с нижних этажей. — Буся!

— Бусинка, значит… — бубнила я под нос, возвращаясь в квартиру и закрывая дверь.

Как только я открыла переноску, зверюга ринулась вглубь квартиры и забилась в укромный уголок. Я рассудила так — жрать захочет, вылезет сама и занялась своими делами.

Вспомнила я про Бусю только через три дня и то чисто случайно, мельком увидев по телевизору рекламу кошачьего корма. Совесть принялась настойчиво меня точить и побудила отправиться на поиски кошки.