Тю Ван - Тайфун

И десятка три барабанов загрохотали во всю мочь.

Тхат, Тиеп, Тхао, Хунг и Та переглянулись, ничего не понимая. А объяснялось все очень просто: когда Нгат уходил из дома Тана, Хап шепнул ему, что будет полезно вечером устроить у административного комитета выступление церковного оркестра. Нгат подчинился и привел всю эту толпу на двор комитета. Естественно, активисты не могли всерьез думать, что эти бездельники собраны, чтобы торжественно встретить уставших товарищей, вернувшихся со стройки!

Тхат отпирал дверь, когда к нему, почтительно прижимая к груди шляпу, подошел Нгат.

— Здравствуйте, уважаемый господин председатель! Мы пришли почтительно приветствовать членов административного комитета.

Тхат весело рассмеялся и спросил:

— Чего ради, дядюшка Нгат?

Тот, не меняя заискивающего тона, пробубнил то же самое:

— Уважаемый господин председатель, уважаемые члены комитета, наш церковный оркестр пришел почтительно приветствовать вас.

Не ожидая, что скажет Тхат, он махнул шляпой, подавая сигнал барабанщикам, и крикнул:

— Приготовились! Раз, два, три!

Раздался грохот, от которого заложило уши.

Тут-тум-тум-тум! — гудели большие барабаны.

Бим-бам-бим-бам! — надрывались малые.

Тик-тик-тик-тик! — рассыпались дробью самые маленькие.

Под общий грохот толпа праздных зевак начала танцевать, взявшись за руки. Десятки людей закружились, притопывая и поднимая столбы пыли. Какой-то парень, словно хромая курица, подпрыгивал на месте и колотил изо всех сил палкой по самому большому гонгу. Парень кривлялся, гримасничал, показывал язык ребятишкам, которых в толпе было множество. Разобрать слова нормальной человеческой речи в этом адском шуме было невозможно.

Дождавшись, когда оркестр кончит первую пьесу, Тиеп сурово обратился к Нгату:

— Объясните наконец, что здесь происходит?

Нгат не успел ответить, потому что Тиеп вошел в помещение и сел за стол. Нгат последовал за ним и остался стоять — Тиеп не предложил ему даже сесть, — в недоумении глядя на Тиепа. Тот поднял голову и снова спросил:

— Итак, что происходит и почему вы пьяны?

Нгат, заготовивший ответ еще дома, выпалил скороговоркой:

— Всем известно, уважаемый господин, что в нашей деревне давно не было хорошего церковного хора и хорошего церковного оркестра. Мы приложили немало сил, чтобы создать их заново, ибо это отвечает интересам нашей религии, а значит, и нашего народа. У нас были большие трудности, но мы очень старались, и сегодня, когда наконец у нас все в порядке, мы, господин председатель, пришли показать вам, членам административного комитета, наши достижения и поприветствовать вас.

Тхао, Хунг и Та от усталости клевали носом, не в силах слушать нудные объяснения. И только Тхат, подчеркивая собственное значение, важно ответил:

— Благодарим вас, дорогие братья и сестры, теперь мы в курсе ваших достижений. Но уже ночь, завтра — много дел, поэтому расходитесь, пожалуйста, по домам.

Однако Нгат настаивал на своем:

— Уважаемый господин председатель, мы так долго готовились к этому дню — разрешите исполнить еще одну пьесу. Вы доставите музыкантам огромную радость. А мы очень благодарны вам за теплые слова, спасибо вам.

Когда музыканты играют в церкви во время религиозных празднеств, им обычно дают по два-три донга, и Тхат заволновался — а что если и теперь они попросят денег.

— Нет, нет, на сегодня достаточно!..

И тут раздался сердитый голос Тиепа:

— Постойте! Вопрос к Нгату: вы получили разрешение на создание вашего ансамбля?

«Старик Хап правильно говорил: с этим парнем лучше не связываться», — подумал Нгат, но вслух произнес:

— Вы понимаете, мы… я хочу сказать, что таков заведенный порядок: в церкви должен быть оркестр и хор. Музыка всегда сопровождает службу. Мы, конечно, люди темные, может, неправильно что понимаем, но только так всегда было, и оркестр у нас такой, как прежде.

Тиеп покачал головой:

— Неправда! Раньше в вашем оркестре было всего шесть человек, а теперь тридцать или сорок здоровенных парней — каждый буйвола кулаком свалит. Вы разве не заметили?

Нгат вздрогнул: такого удара он не ожидал.

— По вашим словам получается, что мы допустили ошибку. Но у нас есть начальство — деревенский староста Ням, мы, верующие, обязаны его слушать, а он сказал, что все сделано нами согласно установлениям нашей веры.

Тиеп нахмурился.

— Что вы мне про веру и религию толкуете? Я ведь с вами не религиозные вопросы обсуждаю, а говорю только, что создание любого хора или оркестра должно быть оформлено в соответствии с установленными правилами. Нельзя, чтобы каждый поступал, как ему вздумается.

Нгат молчал, и Тиеп задал следующий вопрос:

— А где вы взяли деньги на барабаны, гонги, на одежду для музыкантов?

— Мы… мы… староста Ням дал деньги, — заикаясь выдавил Нгат. — Мы люди маленькие, ничего не знаем.

Тиеп вздохнул.

— Опять староста Ням, за все-то он у вас в ответе. Ну тогда пойдите сейчас к нему и расскажите о нашем разговоре. Передайте, что нам нужен поименный список, вашего хора и оркестра, а также финансовый отчет о вашей деятельности.

Нгат сжался и понуро вышел. Тхат недовольно взглянул на Тиепа.

— Это ты чересчур, Тиеп. Среди народа живем, а церковные хоры и оркестры — дело для деревни обычное. Зря ты так!

Тиеп вспылил:

— Ты думаешь, их появление у комитета — не издевка, не хулиганская демонстрация? Прикинь, сколько донгов они вытянули у крестьян на инструменты, сколько на самом деле истратили и сколько прикарманили! Нет, с такими еще строже надо!

Он задумался на минуту, потом с силой хлопнул себя по колену.

— Эти ловкачи не просто хулиганы, они еще и провокаторы! Вот ты поговорил с Нгатом и тем самым вроде бы признал право их на существование, а им только того и надо! Подцепили они нас, как рыбу на крючок!

Тхат вынужден был согласиться с доводами Тиепа, однако, шагая домой, он вспоминал этот разговор, и досада на Тиепа переходила в злость: Тиеп все чаще показывает свое превосходство, особенно при решении сложных, запутанных вопросов, тем самым подрывая его, Тхата, авторитет, словно намекает, что Тхат уже ни на что не способен, никому не нужен!..

Жены дома не оказалось, дочери тоже. Тхат невесело оглядел мрачные, словно брошенные людьми, комнаты и тяжело вздохнул. Подошел к шкафу, чтобы сменить одежду. Сунул ключ в замочную скважину — и крякнул от удивления: ключ не поворачивался! Через стекло было видно, что одежда, посуда не тронуты, не хватало только коробочки, в которой хранилась записная книжка и, самое главное, талоны на ткань для членов кооператива. Эти талоны на двести метров материи он получил дополнительно только вчера и не успел раздать крестьянам. Тхат растерянно оглядел комнату. «Чтоб руки отсохли у негодяя, который позарился на общественное добро!..» Не зная, что делать, он как был в грязной одежде, ничком бросился на кровать. Вдруг голову сдавило, словно обручем, сердце отчаянно заколотилось, будто он только что залез на высокую гору. «До каких же пор будут водиться среди нас воры и всякая сволочь, от которых нет житья порядочным людям? — спрашивал себя Тхат, обхватив руками раскалывавшуюся от боли голову. — А может, жена или дочь взяли талоны? Но зачем тогда ломать замок? И потом, нет у них денег, чтобы выкупить ткань. А что, если они кому-то продали талоны? Опять-таки зачем? Получить по ним ткань все равно не удастся…