Дамер Кит - Двадцать кубов счастья

После медицинского училища, где мама начала с рядового повара, были средние школы, детские санатории и детские сады. К моменту бракосочетания со Смольным, которое прошло скромно и в присутствии лишь регистратора, она уже была заведующей кухней. Почему Смольный – об этом я расскажу позже. Теперь она работала в детском саду и сама контролировала поваров: формировала меню, следила за наличием необходимых продуктов, взаимодействовала с заведующей, завскладом, решала массу вопросов и обеспечивала питанием детишек и рабочий персонал. Дети ее любили, родители знали, а коллеги уважали. Были у нее стержень и железная хватка, которые позволяют людям добиваться желаемых результатов.

Еще во времена распада Союза, когда хлынувший капитализм стремительно устанавливал свои порядки и всякий хотел заработать, мама гоняла в Москву. Там она покупала шмотки, и в тех самых клетчатых китайских сумках везла их домой для продажи. Спекуляция, за которую раньше сажали, теперь была в законе и называлась бизнесом.

Творился, конечно, беспредел. О налогах, регистрации частного предпринимательства и речи не шло. Тарились все, кому не лень. И мама не осталась в стороне. Помню, как однажды она взяла с собой брата, которому только стукнуло шестнадцать лет. Они вернулись с горящими глазами и жирными сумками. Тогда с видом крутого перца он вытащил двухкассетный магнитофон «Sony» с функцией автореверс (у нас к тому времени был уже «Osaka»), блок сигарет «Marlboro» и игрушечный трансформер для меня. Я был в шоке и безмерно счастлив. Мама не знала, что он курил, и я тихонько спросил, пока она возилась с вещами:

– А мама знает что ли?

– Да! Я рассказал. Зачем скрывать-то? Я уже не маленький, – ответил брат, с видом матерого и познавшего жизнь пацаняги.

После того, как брат съехал с будущей женой в другую квартиру, я какое-то время жил один. Именно тогда мой рацион состоял из всевозможных полуфабрикатов, которые мне подгонял молодой заведующий производством. Пребывание в славном одиночестве, к сожалению, длилось недолго: в комнатушке, куда переехали мама со Смольным, молодоженам стало тесно, и через пару месяцев они вернулись обратно. Тогда я и узнал истинного отчима.

Почему Смольный – наконец, поясню. Когда мне на домашний телефон звонили друзья, он брал трубку и с серьезным голосом отвечал:

– Здравствуйте, вас слушают!

Один из моих приятелей, по прозвищу Кот, в такие моменты взрывался от смеха.

– Слушай, тебе звонишь и как будто попадаешь в военную часть! Ты Смольному скажи, чтоб был попроще. «Здравствуйте, вас слушают!», – изображал он отчима его голосом.

Так, пенсионер стал Смольным, и мне приходилось жить с этим персонажем под одной крышей. Мама работала пять дней в неделю с пяти утра до шести вечера. Она трудилась в поте лица, а муж сидел дома, читал газеты и отгадывал сканворды, подсматривая ответы на последней странице. Короче, в твоем доме появился бесполезный овощ, который ест твою еду, пользуется твоими приборами, моется в твоей ванной, громко говорит по твоему телефону и громко смотрит твой телевизор. Гаду иногда становилось совсем скучно, и он начинал себя развлекать. Вдоволь выспавшись днем, ночью он щипал маму за бока и не давал ей спать, хотя знал, что на работу ей вставать в четыре ночи.

Со временем взаимный пыл, сносившая голову влюбленность стали угасать и начались конфликты. Они все чаще ссорились между собой, а у меня со Смольным была отдельная война. Я начал понимать, что альфонс все же вскружил маме голову и очень удобно устроился. Наши первые с братом опасения теперь подтвердились. Мало того, что Смольный сидел на шее у матери, так он еще и умудрялся технично настраивать ее против меня. Мама прекрасно видела, что происходит, но не хотела разрывать отношений, так как понимала, что может остаться одна до конца жизни. Знаете, как это бывает, когда муж бьет жену, а она его не бросает, потому что боится остаться даже без такого хмыря. Терпит, сама перед собой оправдывает свои же действия, надеется, что что-то изменится или просто закрывает глаза за неимением лучшего. Так и моя мама мучилась (конечно, он ее не бил – это аналогия): с одной стороны сын, а с другой – единственное сраное плечо. Мудак все хотел выжить меня из квартиры, и все заранее продумал.

План был таким: пока мамы не будет дома, он провоцирует меня на драку, получает несколько синяков и вызывает скорую. С ментами фиксирует увечья, далее включает симуляцию и вызывает у судьи жалость к больному и побитому пенсионеру. После этого сливает меня за решетку по статье 116 УК РФ (побои, избиение). Гениально! Но в жизни все иначе. В итоге, я в кровь разбил ему всю челюсть, забрызгав прихожую, а медики из скорой помощи, которых он вызвал в надежде, что те приедут с милицией, сказали, мол, мужчина, сами решайте свои семейные проблемы и сами звоните в милицию. План с грохотом провалился, и Смольный, убедившись в том, что его игры опасны для его же собственной жизни, утихомирился, потому как знал мой крепкий кулак на вкус.

Жизнь студента представлялась мне так: постоянные движения, общение с интересными и веселыми людьми, саморазвитие и самореализация. Однажды уже потерпев полное фиаско с поступлением в университет, я, конечно, не оставлял надежды стать студентом. Поэтому после предложения Германа поступать вместе, я вновь загорелся этой идеей. За последний год – год моих похождений, экспериментов, когда я чуть было совсем не свернул с некогда утвержденного маршрута, – мы не так часто виделись. Тогда Герман жил своей жизнью, общался с новыми друзьями, и все же мы снова встретились. Друг детства помнил о моем интересе к гуманитарным наукам. Именно поэтому он позвонил и предложил вместе поступить на социального педагога. Хотя много позже он объявит и другую причину: «Ты распиздяйничал, дорогой. Нужно было тебя вытаскивать». Аргумент его был силен! Социальный педагог – это не совсем психолог, но со временем всегда можно было перевестись на другой факультет, тем более работа этих добродетелей была все-таки связана с психологией и коммуникациями, к чему я, собственно, и стремился.

Мы встретились, пообщались, и Герман убедил меня в том, что да, эта специальность в нашей стране не совсем востребована на рынке труда, и что в ближайшие годы, даже после получения диплома, она не будет популярна. Мастера психологии в то время воспринимались как нежелательные лекари души. Прямого негатива, конечно, в их сторону не было, просто обращение к этим докторам и служителям покоя внутреннего мира воспринималось как несостоятельность и отсутствие самообладания. Мы привыкли не раскрываться и решать свои проблемы лично. Короче, если ты общаешься с психологом или психотерапевтом, значит, ты псих. Это не Запад и не Европа, где подобные специалисты ценятся и уважаемы.